Размышления его были прерваны сержантом, предложившим «кинуть на
пальцах», кому стоять первую вахту. Футах в пятнадцати прямо над их
головами огромной пушинкою проплыла сова-сплюшка, напоминая своими
печальными причитаниями – «Сплю!.. Сплю!.. Сплю!..» – о том, что
хорошим детям давно уже пора на горшок и в постель. «Падайте,
ребята, – предложил Халаддин, – а я заодно у костра приберусь».
Вообще-то весь сегодняшний вечер – с огнем (пусть даже хорошо
укрытым) и временным отсутствием дозорного – был с их стороны
чистейшим раздолбайством. Цэрлэг, однако, счел, что риск, в
сущности, невелик – поиски Элоара прекращены, а в обычных условиях
эльфийские патрули далеко от тракта не отходят; в конце концов,
людям иногда надо дать чуть-чуть расслабиться: постоянное
напряжение может в свой черед выйти боком.
Костер тем временем прогорел дотла – солянки почти не дают
углей, сразу обращаясь в золу, – и Халаддин, сунув Цэрлэгову
«кхандскую» пиалу в котелок с остатками заварки, спустился к
ручейку сполоснуть посуду. Он уже поставил на прибрежную гальку
чистый котелок и отогревал дыханием пальцы, онемевшие от ледяной
воды, когда по окружающим валунам пробежали быстрые отсветы –
костер у него за спиною разгорался вновь. «Кому там из них не
спится? – удивился он. – Что-то я против света ни черта не
разберу...» Черный – на фоне огня – силуэт замер в неподвижности,
протянув руки к быстро разрастающимся оранжевым язычкам. Световой
круг плавно раздвинулся, выудив из мрака лежащие кучкою тюки с
поклажей, прислоненные к камню костыли Тангорна и обоих спящих,
которые... Как – обоих?!! А у костра – кто?! И в тот же
самый миг до доктора дошло кое-что еще, а именно: отправившись в
свой двадцатиярдовый «посудный рейд» к ручью, он не захватил с
собою оружия. Никакого. И тем самым, надо полагать, погубил
спящих друзей.
Сидящий у огня между тем неспешно поворотился в сторону
незадачливого часового и адресовал тому властный приглашающий жест:
ясно как день – если бы это входило в его намерения, все трое давно
уже были бы покойниками... В каком-то оцепенении Халаддин вернулся
к костру, сел напротив пришельца в черном плаще – и тут у него
разом перехватило дыхание, как от хорошего удара в корпус: тень
низко надвинутого капюшона скрывала пустоту, из которой на него
пристально глядела пара тусклых багровых угольков. Перед ним был
назгул.