Крестьянин, привезший в Бранд воз
сена, хмуро провожал взглядом проползавшие мимо вагоны. Телега
стояла рядом с рельсами и стенки вагонов иногда задевали торчащие
особенно далеко стебли. Он поежился, закутываясь в войлочную
куртку, достал из‑за пазухи плоскую кожаную флягу и сделал солидный
глоток. В воздухе запахло дешевым деревенским шнапсом.
«Машины… – недовольно подумал он, –
Везде одни машины… По дорогам ездят они, по улицам – они, по рекам
плывут они, по морям – они… Заполонили все. Разве что по небу еще
не летают…»
Тут крестьянин вспомнил рассказ
своего шурина, который клялся, что сам лично разговаривал с
человеком, который бывал в Брумосе и видел там машины, которые
прямо на самом деле летают по небу. Только крыльями не машут…
«Если так, то честную лошадку скоро
можно будет увидеть только в зверинце. Говорят, уже машины вместо
рабочих работают… Как бы вместо крестьян землю пахать не
стали…»
Он усмехнулся последней шутке и опять
потянулся к фляге. Мимо ползли последние вагоны, с узкими
зарешеченными окошками под самой крышей.
Сильный толчок качнул телегу и шнапс
выплеснулся на грудь.
– Кто там шуткует? – обернулся
недовольный мужик.
Из‑за телеги вывернулся худенький
остроносый парнишка со свертком на плече.
– Спасиба, браток, – широко улыбнулся
он и скрылся в щели переулка прежде, чем крестьянин дотянулся до
кнута.
В ночной темноте следить за
спрыгнувшим с поезда юношей было некому, поэтому никто и не
удивлялся тому, что парень проделал после того, как сбежал от
крестьянина с так удачно стоящей телегой.
Он быстрым, как будто танцующим шагом
прошел по переулку, обернулся и свернул в темный даже для ночного
времени закуток. Фонарей в этом переулке не было отродясь, не то,
что новомодных газовых, но даже старых добрых масляных, поэтому что
там делал парень – осталось неизвестным.
Да и был ли парень‑то? Никаких парней
из переулка не появлялось. Спустя короткое время оттуда вышел
молодой монашек в длинной черной рясе, с которой мимолетным
движением руки были смахнуты несколько приставших сухих травинок.
На голове у монашка лихо сидел меховой берет, который на первый
взгляд был беличьим. И на второй, и на третьим тоже, но на самом
деле белки в родословной этого головного убора отсутствовали. Сзади
из‑под берета свисал хвост светлых волос того самого золотистого
оттенка, который встречается только в сказках у всяких там
Златовласок и которого будут безуспешно пытаться добиться девушки
тех времен, когда блондинки войдут в моду. А спереди из‑под берета
весело смотрели на мир ярко‑изумрудные глаза, такие яркие, что даже
зрачок казался зеленоватого оттенка.