Женщина кормила округлой белой грудью
отчаянно чмокающего ребенка, замотанного в одеяло, пожилой мужчина
набивал узловатым пальцем глиняную трубку, которую тут же и
прикурил от газового светильника, болтали без умолку две
тетушки‑соседки, запел заунывную песню без слов вдрызг пьяный
мужик, кто‑то решил подкрепиться и достал судок с тушеной капустой
– запах поплыл по вагону…
Юноша пошевелился, невольно потеснив
заснувшего было соседа‑крестьянина – широкие плечи имеют свои
неудобства – и полез в свою дорожную сумку. Капуста напомнила, что
он давно уже не ел – а в вагон‑ресторан пассажиров третьего класса
не пускали – и он решил подкрепиться. Отломил кусок от копченой
колбасы, так отчаянно пахнувшей чесноком, что драккенские вампиры –
существуй они в реальности – умирали бы взводами от одного только
запаха, полез за хлебом…
– Вилли, приятель, что ты мучаешься?
Возьми!
Вилли поднял взгляд и увидел
протягиваемый нож.
Нож.
Потертая и засаленная деревянная
рукоять…
Железный клинок, потемневший от
пролитой и не вытертой крови…
Сверкающая полоска острейшего лезвия…
Сразу видно, что достаточно легко прикосновения и то, что ты хочешь
разрезать разойдется пополам… Такой нож легко войдет в мягкое
трепещущееся тело… Обнаженное бьющееся тело… Женский крик… Крик…
Крик… Кровь…
Юноша вздрогнул, секундное видение
исчезло.
– Спасибо, мастер Теодор, – спокойно
поблагодарил он и принялся отрезать хлеб от ковриги, купленной еще
в соседнем государстве. Нож был тупой.
Парень выпрямился и принялся жевать
колбасу с хлебом, с завистью присматриваясь к мелькавшей в руках
шахтеров бутылке. Он не отказался бы смочить горло, тем более, что
пить хотелось ужасно.
Горло пересохло.
Глубоко под подкладкой сюртука лежали
две бумаги, для надежности заколотые булавкой. Паспорт королевства
Орстон, согласно которому парня звали Вильгельм Питерсон, был он
сыном уважаемого булочника Вольфганга Питерсона, от роду ему было
восемнадцать лет, и ехал он повидать родную тетку. Все, кроме
возраста – неправда.
Рядом с паспортом лежал конверт,
плотной желтой бумаги.
«…рассмотрев письмо… зачислении…
Черной Сотни…»
4
Снег…
Снег…
Снег…
«Sanguis est bene… мм… sanguis est
bene quando… мм… краска… краска… a pingere…»
Поезд медленно втягивался в город, а
человек, прижавшийся к крыше почтового вагона, вспоминал изречения
на эстском языке, медленно покрываясь коркой снега. Мысль вылезти
из отсека на крышу уже не казалась идеальной, несмотря на то, что
здесь охрана его никогда не заметит. О, а вот и удобный случай!