Бенет наблюдал за ней. Дрожащий свет лампы освещал его скуластое лицо и блестел на длинных курчавых волосах, смазанных китовым жиром.
– Если хочешь, я переведу старика работать на пашню, – сказал он.
– Это правда? – спросила Фелисина.
Он кивнул.
– Если будешь делать то, что велю, я не стану брать себе других женщин. Я – король Макушки. Я сделаю тебя своей королевой. Бодэн станет твоим телохранителем. Я ему доверяю.
– А Геборию?
Бенет передернул плечами.
– Ему – нет. Да и толку от него мало. Таскать повозку – это все, что он может. Либо повозка, либо плуг на пашне.
«Король» Макушки подмигнул Фелисине.
– Но раз он тебе друг, я ему что-нибудь подыщу.
Фелисина провела руками по своим давно не мытым волосам.
– Эта повозка его доконает. На пашне ему придется опять впрягаться. Какая разница: повозка или плуг? Я же просила помочь Геборию.
Бенет недовольно сощурился. Фелисина поняла, что забылась; жизнь, в которой она могла требовать и приказывать, осталась далеко позади.
– Ты думай, девчонка, прежде чем языком трепать. Тебе еще не приходилось тянуть повозку, доверху набитую камнями. Волочешь ее с пол-лиги, почти ползком. Потом сгружаешь добытое, возвращаешься назад и опять нагружаешь. За три-четыре таких поездки язык высунешь. А на пашне – земля мягкая, плуг сам по ней идет. Чуешь разницу? И учти: если я перевожу кого-то из штолен в другое место, я должен объяснить причину. В Макушке каждый обязан работать.
– И это все или ты мне что-то недоговариваешь?
Вместо ответа Бенет повернулся и пополз в обратном направлении. Фелисина последовала за ним.
– Торопись, красавица. Нас ждет вино с Итко Кана, свежий хлеб и сыр. Була приготовила караульным жаркое. Мы тоже получим по большой миске.
Фелисина едва не поперхнулась слюной. Если на столе будет достаточно хлеба и сыра, она сумеет кое-что припрятать и для Гебория. Правда, старик утверждал, что ему нужны лишь мясо и фрукты. Но в поселении каторжан и мясо, и фрукты считались громадной роскошью и ценились на вес золота. Все эти разговоры были нужны историку для поддержания духа. А бренное тело он подкармливал тем, что добывала Фелисина.
Бенет обладал достаточной властью и мог без особых объяснений перемещать каторжников. Если с Геборием не все так просто, причина ясна: капитану Саварку приказали умертвить историка. Не убить (зачем поднимать шум?), а именно умертвить. Уморить скудной пищей и непосильной работой. У Гебория нет кистей рук. Нечем держать кирку или лопату. Куда его еще, увечного? Пусть волочет повозку. И Геборий, кряхтя от натуги, ежедневно впрягался и тащил доверху нагруженную повозку с рудой. Он еле брел по штольням Глубокого рудника, добираясь до выхода на поверхность, который здесь называли Ближним светом. Все остальные повозки тащили волы. Правда, к ним прицепляли по три повозки. Геборий тащил одну. Единственное «послабление», сделанное ему стражниками Ямы.