К концу недели уровень добычи примерно соответствовал Алие,
однако здесь золото оседало в виде маленьких комочков и пластин и
было хорошо заметно. Но копать пришлось глубже, а еще и слой почвы
снимать. Это нервировало мужиков: им хотелось взять за этот сезон
побольше. Как-то вечером они устроили допрос Карташову.
- Богатую жилу ты нашел, старшой. На следующий сезон Гордеевы
полсотни людей нагонят, а нам что? - спрашивал, глядя исподлобья
Трофим. - Опять по тайге шариться в расчете на удачу? Но не может
долго везти человеку, даже такому фартовому, как ты, поверь!
- Вот тут я с тобой согласен, - усмехнулся Тимофей. - Поэтому
следующий сезон хочу провести здесь. Есть у меня ощущение, что
большой тут золотоносный пласт — жалко в чужие руки отдавать.
Думаю, Гордеевы согласятся управляющим поставить, а?
- Не, ну … это … . Конечно поставят и не сомневайся, а мы как
же? - растерялся Коргин и оглянулся за поддержкой к
артельщикам.
- А что, вы? - очень спокойно произнес Тимофей. - Не бросите же
своего старшого? Один сезон отработаем на прииске — не все же по
тайге шляться.
- Это конечно, - почесал в голове Коргин, - но на прииске
столько не заработаешь. Я не против еще по тайге побродить.
Михаил оглянулся на артельщиков, ожидая сочувствия, но мужики
молчали, переваривая новость.
- Честно говоря, золотишко добывать не самая приятная работа,
-
наконец прервал молчание Коротков. - В цехе как-то полегче, да и
семья под боком.
- Ишь, какой! - немедленно взорвался Трифон. - На три месяца его
оторвали от жениной сиськи! Ты здесь в десять раз больше
заработаешь для своей Матрены!
- Почему Матрены? Ее Глаша зовут, - обиделся Василий. - Мы с ней
душа в душу живем; я ей синяки не ставлю, как ты своей.
- Ну, поколачиваю иногда, так то ж от любви, - Трифон сразу
снизил тон. - Я ей дом, корову купил — ценить должна.
Видимо, воспоминание о жене расстроило Трифона; он махнул рукой
и пошел в дом. Остальные сидели, как нахохлившиеся воробьи, но
молчали: день был тяжелый и спорить совсем не хотелось.
Тимофей тоже понял несвоевременность разговора и предложил пойти
спать.
Осень уже подбиралась ночной прохладой, тем не менее, на прииске
всем было жарко. К концу августа дожди закончились; сырость
оставалась и земля никак не просыхала, поэтому работали в сырой
одежде и с мокрыми ногами. Для Тимы было большой загадкой, что
никто серьезно не болел. Он невольно вспоминал, как в другом теле
постоянно страдал хронической ангиной и спасался только
тетрациклином. Здесь ничего похожего не было; физическая работа,
хотя и утомляла к концу дня, психологически настраивала на
оптимизм.