— Не знаю, —
Долгорукий осторожно обхватил руками голову. — Башка трещит, ничего
не приходит в нее окаянную.
— Сколько же
ты пил, не просыхая? — я продолжал смотреть, не подходя, однако
ближе.
— Как одно
завещание Катюхе отдал, а второе, уже подписанное отцу, по его
требованию, так и на зеленого змия потянуло. Забыться хотел. Думал,
умираешь ты, государь.
— Вот это
номер, — я быстро взглянул на Ушакова. — Значит, два завещания
было. И куда второе делось? Вот что, некогда мне тут князя
убеждать, что я жив и даже здоров, оставляю тебе его, Андрей
Иванович. Сейчас обстоятельства изменились, Иван уверовал, что со
мной все в порядке, и завещание пока не пущено в ход, и, может
быть, станет от этого более разговорчивым. Так что, разузнай все,
как было, и мне доложи. Я твоего доклада ждать буду.
Повернувшись,
я вышел из этой конуры, оставив Долгорукова и Ушакова наедине.
Ванька не дурак, быстро сообразит, что отца с дядькой повязали, и
сидят они не в кладовках со всеми удобствами, а в самых настоящих
камерах, с Остерманом перестукиваются. Так что слишком запираться
не должен. Тем более что, похоже, с сестрой Петра Шереметьева у
него и правду не только расчет играет. Наталия-то Борисовна
влюбилась как кошка, пойдет за ним хоть в Сибирь, хоть на Луну
полетит, даже завидки берут. Я-то жениться буду на том, кто сумеет
принести Российской империи хорошие дивиденды. Хорошо будет, если
мы с женой терпеть друг друга сможем, что весьма необходимо для
рождения наследника.
Когда я уж
подходил к кабинету, ломая голову над тем, с какой стороны
приступить к задуманным обустройствам городов, ко мне подскочил
Репнин.
— Государь,
Петр Алексеевич, тут к тебе Брюс и Плещеев рвутся. Изволишь кого
принять, или обоих? Или, может, гнать пока в шею?
— Конечно
обоих, тем более, что Брюса я уже заждался совсем, — таким нехитрым
способом обозначив приоритет в том, кого из посетителей хочу видеть
первым, я зашел в кабинет.
Не успел я
даже подойти к столу, как ворвался возбужденный Брюс, тряся
какими-то веревками.
— Какая
радость, что все обошлось, и болезнь минула тебя стороной,
государь, — выпалил он, без разрешения падая в кресло. — Я как раз
проверял, как идут работы по разбору в нашем будущем училище, когда
появились эти листы, в которых о задуманных Верховным тайным
советом злодеяниях говорилось. Вот прямо так и захотелось выскочить
и броситься Алешке Долгорукому бока наминать, но потом вспомнил я,
старый осел, что арестовали его, выволокли прямо посреди ночи, чуть
не в исподнем, и успокоился, сразу понял, что все в порядке у
тебя.