Или, по крайней мере, так
считалось.
Разогнувшись, Эш потянулся за куском
бесформенно расплывшегося вонючего мыла — и вдруг заметил, что
лысый здоровяк почти в упор разглядывает его, смывая коричневую
пену с узловатых крепких рук, покрытых от запястий до локтей
множеством тонких белых шрамов. От его недоброго полубезумного
взгляда Эшу стало жутко. И тем не менее он как можно резче
спросил:
— Чего надо?
Лысый странно оскалился, обнажая
крупные белые зубы с заметно выступающими клыками и, казалось,
собирался было что-то ответить, но возглас Дария отвлек его.
— Эй, не плюй в общую лохань,
выхухоль сраная! — рявкнул вдруг тот на носатого рыжего парня.
Лысый, скривившись, обернулся к рыжему, позабыв про Эша.
— Ты?..
— А ну заткнулись все, сказал! —
прикрикнул на смертников стражник, стоявший у входа.
Эш облегченно выдохнул, отошел от
лохани и благодарно кивнул Дарию. Тот беззаботно подмигнул в
ответ.
Похоже, специфическая компания его
не особенно удручала. По крайней мере, держался он более чем
уверенно.
Никкаль вернулся за своими минут
через десять, держа в руке связку полупустых наплечных мешков с
провиантом. При виде их Эш сразу вспомнил, насколько он голоден, но
командир приказал следовать за ним в зал коленопреклонений, не
оставляя ни шанса хоть что-то забросить в разболевшийся от голода
желудок.
— Ненавижу все эти свечи, ритуальные
завывания, и масляных жрецов, — буркнул Дарий. — Вообще интересно,
кому они здесь колени преклоняют. Акадам, которые их не
услышат?
Эш промолчал.
Зал коленопреклонений располагался в
одном из дальних угловых зданий. Переступив порог, все очутились в
маленькой тускло освещенной комнатке. Рядом со входом располагался
стол с огромной раскрытой книгой и письменными принадлежностями.
Дальше вдоль беленых стен без окон стояли напольные подсвечники,
залитые причудливыми наростами оплавившегося воска и кадильницы, в
которых не вспыхивало ни одного уголька. Вместо «небесного крыльца»
с пятью ступенями и белоснежной бархатной подушкой, на которую
полагалось вставать коленом, давая обет, в центре комнаты прямо на
полу лежало что-то, похожее на серый мешок, набитый комковатым
тряпьем.
А вместо «ритуальных завываний» в
зале стоял богатырский храп.
— Достопочтенный Уту! — угрожающим
тоном позвал жреца Ник.
Храп на мгновенье стих, но тут же
возобновился с новой силой.