Уже глубокая ночь. Но светло, как на
концерте немецких металлистов, перебарщивающих с пиротехникой в
очередной раз. Неслучайно я их вспомнил – горело снаружи… да почти
всё. Огненные вихри, что тянулись с затянутого серными тучами неба,
так никуда и не пропали. Значит, что демоны всё ещё прибывают в наш
мир, и чем дольше я бездействую, тем тяжелее мне придётся потом.
Впрочем, с этой слабостью много я не навоюю… Сам Смоленск был
практически целиком охвачен огнём. Вторженцы явно старались
привести окружение к привычному для себя виду. Не представляю,
сколько они уже установили перевёрнутых распятий, как много
человеческих тел выпотрошили ради собственного удовольствия, и
какое число людей сейчас томятся в темницах их костей. Лучше бы об
этом не думать.
Впрочем, люди тоже, как могли,
добавляли света. Лучи прожекторов били в небо, выискивая очередную
цель для зенитных расчётов. Лишь только какой демон попадал в яркий
луч – тут же с земли в него плевались два-три орудия. Практически
всем хватало одной секунды столь пристального внимания со стороны
людей. Я слабо улыбнулся – похоже, Николай Александрович проникся
идеей уничтожения демонических адъютантов, да и другим графам
передал мои слова. Вроде как моё участие в происходящем минимально,
но как же хорошо и приятно на душе…
Над особняком пронеслись два
реактивных самолёта. Тяжёлые на вид, чем-то напоминающие наших
«Грачей». Ряд коротких вспышек под их крыльями – и вторящая им
серия взрывов неуправляемых ракет. До меня канонада разрывов дошла
за секунды три. Значит, всего в километре от нас достаточно жарко,
чтобы применять штурмовики.
Фудзивара, проснувшаяся от гула
двигателей, подошла ко мне и встала рядом. Вдвоём мы молча смотрели
за сражениями всего минуту, но сколько значила эта минута. И для
неё, и для меня. Мы даже и не заметили, как прижались друг к другу
плечами, приобнявшись. Хорошо, приятно и тепло. Я бы мог так
вечность провести, но пустой желудок решил испортить весьма
интимный и оттого важный момент безмолвного общения своим
недовольным бурчанием.
– Проголодался? – подняла Хана на
меня свои прекрасные голубые глаза. Точь в точь, как у моей матери.
Эх…
– Честно – слона бы съел, – японка
слабо улыбнулась, после чего отстранилась. Объятия наши стали
слишком уж тесными, и стоило лишь испариться повисшей между нами
магии чувств, как она ощутила неловкость и стеснение. Тем более что
я стоял в одном только нижнем белье.