Не без помощи дочери загрузив белье в стиральную машинку, Виктор
все-таки уложил ее спать, сменил окровавленную футболку со штанами,
помылся и сам лег в кровать. В голове так и мелькали планы на то,
что необходимо сделать дальше, но звук работающей стиральной
машинки сморил его.
Проснувшись, Виктор обнаружил, что дочь лежит на краешке
кровати, обнимая его руку. Давно она так не делала, так как он либо
запирал дверь, либо приходил вонючим и пьяным. Переволновалась,
бедняжка. Он погладил ее по голове и наконец-то осознал, что он
дома. Давно он не чувствовал себя так умиротворенно. Ни в лесах,
где прятался от мутантов. Ни в покинутых людьми домах. Ни в
безопасных зонах Башни. И даже не в том огромном и роскошном
фантастическом особняке, который у него был как у одного из лучших
гладиаторов.
Правда, сейчас он видел и недостатки, о которых уже давным-давно
забыл — время стирает неприятные воспоминания, оставляя только
хорошие. Пожелтевшие от старости и местами обветшавшие, безвкусные,
по его мнению, обои, некогда золотого с завитушками, а сейчас
неприятного коричневого цвета. Их выбирала еще Наталья — она всегда
стремилась к богатству. Даже если это лишь подделка под него. Об
этом говорила и якобы позолоченная стеклянная люстра под хрусталь.
Виктор до сих пор помнил, каких усилий стоило снимать ее и
промывать каждую висюльку с мылом от пыли. Сейчас же она была
совсем запыленная и непонятного тускло-серого цвета. Да еще и
несколько «висюлек» где-то потерялось. Дубовый обшарпанный шкаф
лишь дополнял ущербность обстановки. Хотя, к слову, вот он был
настоящим — его отдала в дар теща, хотя, как он понимал теперь, она
просто хотела избавиться от «раритета», который еле поднимали
четыре неслабых грузчика. Кровать тоже была не в меру роскошная и с
каким-то крутым таиландским матрасом, который давно продавился.
Но тут его взгляд зацепился за наличники, на которых маркером
были начерчены линии с указанием возраста — два, три, четыре, пять,
шесть и семь лет. Ох, Наталья ругалась, когда Виктор измерил их
дочь и отметил ее рост. Мол, мы же должны жить бохато! А ты тут все
испоганил! Но счастливому отцу было плевать на это, в его семье
всегда так измеряли детей, и в квартире его матери до сих пор на
двери есть старые отметки его роста и роста погибшего в лихие
девяностые брата — упал на арматуру, играя на стройке. Сдавая
квартиру, Виктор всегда говорил, что жильцы могут менять что
угодно, но оставить именно эти наличники. Одна семья, которая до
сих пор снимала квартиру (благодаря этим деньгам, Аня даже с
пьяницей-отцом могла не голодать и не испытывать нужду в
необходимых вещах) поступила элегантно — вписала эти наличники
отдельно прямо посреди комнаты. За это Виктор был им благодарен и
даже сделал небольшую скидку.