— Ты понимаешь, что сделал глупость? – наконец спросил он. — У нас с Борисом давние партнерские отно…
— Стоп-стоп, — прервал я его. – А тебя не смущает тот факт, что его сын устроил засаду, что из-за него погибли мои люди?! – Я ожидал подобного, но слова отца хлестнули раздражением и по без того дребезжащим нервам. – Если ты не забыл, это Кондратьев-младший затеял всю эту заварушку.
— Матвей – щенок! – рявкнул он. – Молокосос, у которого в голове опилки вместо мозгов! Но ты-то взрослый мужик! Заварить кашу из-за бабы! Да ладно бы из-за бабы – из-за помоечной девки! Вандор, чтоб тебя!
Я стиснул челюсти. Не знаю, что злило больше – сам этот разговор, позиция отца или его слова о Милане. Умом я понимал, что говорит он по существу, вот только нутро противилось этому.
Откинувшись на спинку кресла, втянул носом воздух и процедил:
— Никто не смеет трогать то, что принадлежит мне.
— Что тебе принадлежит?! – Отец поднялся с места. Упёрся ладонями в стол и подался вперёд. — Шлюха эта тебе принадлежит?! Так нашёл бы себе другую! – махнул рукой. – Они все одинаковые. Тебе мало?? Борис заявил мне, что так этого не оставит. Для чего ты его парня трогал, объясни мне?!
— Для того, чтобы знал в следующий раз, куда лезет! – рявкнул я в ответ. – Этот, как ты говоришь, щенок, не побоялся натравить на меня свору. Кондратьеву стоит лучше следить за своим отпрыском. Пусть скажет спасибо, что легко отделался!
— Так дела не решаются! – гаркнул отец. – Нахрена ты приказал отделать его?! Почему не связался с его отцом?? Теперь из-за твоих…
Стук в дверь заставил его остановиться на полуслове. По скулам гуляли желваки, вена на шее вздулась, глаза приобрели стальной блеск. Взяв себя в руки, он вновь уселся в кресло. В этот момент дверь отворилась. Я инстинктивно повернулся к вошедшему и напрягся. Вот сукин сын! Решил на нервах у меня поиграть. Кое-как я отвёл взгляд от девчонки и повернулся к отцу. Тот внимательно наблюдал за мной и не скрывал этого.
— Шевелись! – не глядя на Милану, процедил он, когда она, увидев меня, замешкалась. Я снова почувствовал острое неприятие происходящего.
— Экономка сказала, что вы просили принести кофе, Александр Владимирович, — тихо, сдавленным голосом произнесла она, подходя к столу.
На ней было то же чёрное платье, в котором она уехала. Волосы забраны в тугой хвост на затылке, лицо бледное, нос покраснел, глаза опухли. Смотреть на неё было трудно, но я смотрел. Жадно, словно не видел несколько недель. Впитывал в себя, запоминал. Будто заядлый курильщик, знающий, что это его последняя в жизни сигарета. Она действительно стала моим наваждением. Правильно я поступил, отправив её к отцу. Правильно, будь оно всё неладно! Да только от чего же у меня нервы выкручивает?!