Ага, сейчас! Вы разбежались, сэр,
притормозите вашего коня!
—
Ну, хоть чуточку? — кажется, это Смальков произносит, уже поняв, кому и что он
предложил.
—
О да, — я улыбаюсь хищно и опасно, — я буду поделикатнее. Буду сама
деликатность, Геннадий Андреевич.
Смальков
смотрит на меня искоса, явно ощущая какой-то подвох в моем голосе. Но понять, в
чем именно он заключается — даже такому умному мужику, как Геннадий Андреевич,
просто не будет.
А
вы поверили, что я действительно готова прогибаться под ублюдка? Ну, это вы
зря!
Но
встречу в понедельник по поводу моего увольнения я уже хочу. Поскорее!
В
конце концов, два года я старалась быть перед Антоном Верещагиным кем-то иным,
не самой собой, не доминанткой.
И
пришла пора ему с ней познакомиться. Со
мной познакомиться!
И
лучше бы ему подписать моё заявление.
Лучше
для него, конечно!
—
Геныч — мудила, скажи же, — тянет Игнат, глядя, как я опускаю телефон и смотрю
вперед невидящими глазами.
Мы
стоим на парковке, по-прежнему, наблюдаем, как потихонечку рассасываются по
домам наши сотрудники. Завтра им просыпаться и лечить похмелье. Жаль, что мое
“похмелье” не отпустит меня так скоро...
Мудила
— слишком слабо сказано. Смальков — кое-кто похуже!
Впрочем,
оно и понятно, что на войне все средства хороши, и пока я играл плохого копа,
Геныч отыграл хорошего, и вот пожалуйста — Хмельницкая прыгнула в одну машину с
ним.
“Сколько
времени ты будешь еще трепать Ирине нервы?”
Надо
же, какой благородный. Просто Паладин Ордена Праведности и Непорочности, только
сияющих доспехов не хватает, а нимб — он у Геныча уже имеется. Сам себе
нарисовал!
Пыль
в глаза пускает он прекрасно.
Не
один я оценил задницу Хмельницкой. Оценил её и Смальков. И оценил, и
подсуетился, выхватив эту стервозину прямо у меня из-под носа.
Я ведь её бы додавил.
Я
прекрасно представляю, насколько просто сейчас развести Ирину на секс. Особенно
если Геныч продолжит играть рыцаря, подставит грудь для рыданий и вот это все.
И
уже сегодня он её завалит. Она раздвинет свои ноги перед ним.
В
глазах все плывет.
Я
слишком хорошо помню те ноги — длинные, красивые ноги в темных чулках…
Бля!
Я
его урою…
А
её…
А
её — поимею все равно. Она будет вертеться на моем члене, пока я сам не позволю
ей с него слезть.
И
за то, что сегодня она даст Смалькову — я с неё тоже спрошу. Нехрен. После
всего… После того, как она сама терлась об меня своими чертовыми сиськами,
после того, как швырнула на колени меня — я не спущу ей вообще ничего. Геныч
переспит с ней разик, но лезть принципиально мне наперекор он не будет.