Так-то незаметно добрались к солёным водам. На берегу острожек
стоит, стрельцы живут, не для корысти, а для сбережения
промыслового люда. Мыту имать будут в Царицине либо в Астрахани, с
того, кто с прибытком доедет. А тут – кругом соль, хочешь сам
добывай, хочешь – готовую покупай.
Вокруг острожка в балаганах и юртах теснится работный люд:
татары, калмыки, башкирцы, беглые русские мужики – со всех стран
сволочь. Людишки изработавшиеся, таких и в полон не берут.
Черпальщики ходят по мелким местам, ковшами льют на кучи соли
густую рапу, и под жаркими лучами соль нарастает чуть не на глазах.
Чистую соль сгребают, досушивают на берегу и рассыпают в рогожные
кули. Одному такое дело не осилить, народ сбивается в артели.
Выборные артельщики солью торгуют – по три деньги за пуд, ежели в
свою рогожу.
Цена невелика, в Царицине соль втрое стОит, а Василью такой
расклад, что нож острый – не хватает денег. Оно бы и хватило, да
сходил приказчицкий сын в Царицине на кружечный двор и прогулял там
ровным счётом пятьдесят копеечек. Потом сам удивлялся: как ему
повезло столько пропить? Чарка водки две денежки стоит, неужто его
угораздило полсотни чарок выцедить?
Но теперь, удивляйся – не удивляйся, а в деньгах недостача. Или
домой ехать пустым, или самим соль черпать. Василий велел
разуваться и лезть в рассол. Мужики пошумели, да делать нечего, не
порожними же вертаться – выбрали место от прочих в стороне, начали
соль готовить.
Семёну выпала самая скверная работа – в озере. Сверху солнце
палит нещадно, рапа ноги ест, ковша дельного нету, гребла местные
тоже не дали. Кувыркайся как знаешь по васькиной милости, чтоб ему
та водка желчью и уксусом обернулась.
Худо-бедно, но за неделю недостаточную соль выбрали. Только к
тому времени караван вместе со всей воинской силой к самому
Царицину подошёл, не стали чумаки ожидать пропойцу.
– Ничо, – сказал Васька, – добредём как-нибудь. Туда тащились –
живой души не видали, авось и обратно бог милует. А ежели что –
отобьёмся. От чёрта крестом, от буяна пестом.
– Ну, Ряха, теперь на тебя вся надёжа, – скалился Зинка Павлов,
когда отставшие чумаки отъезжали в степь под угрюмыми взглядами
солеваров.
Назад по степи ехать куда тягостней. Припасы проели, водой
прискудались, а поклажа тяжела – соль товар веский. На каждой
повозке по пятьдесят и по шестьдесят пудов соли. На первый взгляд
вроде и немного – дома случалось больше наваливать, да только здесь
дорОг нету, а степь лишь издали кажется ровной.