Семён осторожно потянул украшенную золотой насечкой рукоять, что
торчала из-под локтя лежащей мумии. Секунду рукоять не поддавалась,
словно мертвец не хотел отдавать меча, но затем клинок вынулся из
ножен, радуя глаз мелким узором, подобно змее, сменившей кожу и
спешащей за первой в новой жизни добычей.
Затаив дыхание Семён поднёс клинок к глазам. Он не думал о том,
где стоит, и что не долго ему владеть этой саблей. Сейчас он
любовался клинком. Металл был неказист, серовато-жёлт и, где-то за
пределами зренья, испятнан крапинами и паутинными завитками,
незаметными – серое на сером. Но для того, кто понимает, нет вещи
драгоценней. Что там золотая насечка, что ножны, изукрашенные
дорогими каменьями!.. Главное сокровище – невзрачная серая полоса,
несущая смерть супротивнику. Такие сабли во всём подлунном мире
наперечёт. Это не дамасская сталь – хитроумная подделка, что в
такой цене у незнающих западных купцов, и даже не сорокоструйный
персидский булат "кирк-нердебан", где серые нити тянутся вдоль
клинка, словно расчёсанные гребнем. Персидской работы оружье Семён
видывал и даже в руках держал. Спору нет – добрые клинки мастерит
шахов оружейник Асадуллах, но эта получше будет. Ни в Кандагаре, ни
в Ширазе такого делать не умеют: только в Кашмире варят серый
булат, и случается, знаменитый мастер годы тратит на одну такую
саблю. Зато и сноса ей нет. На пробу владелец рубит саблей железные
гвозди, а потом роняет на лезвие женский волос и, коснувшись
незатупившегося острия, он сам, под тяжестью своей распадается на
части.
Знатнейшие из знатных мечтают об индийском булате, а достался он
ыспаганскому невольнику, русскому мужику Семёну Косорукому. Хотя и
мужику кой-что ведомо: недаром пять лет обучался военным
премудростям в анатолийской школе аджами огланов, откуда султан
набирает янычар для своего личного булука. С полувзгляда угадал
Семён, что послал ему Аллах за день до мучительной смерти.
И хотя не с кем биться в пустых песках, а неверному рабу и
простого ножика иметь не велено, не то что сабли, но раз ухватив
ловкую рукоять, Семён уже не мог расстаться с оружием. Сухая смерть
– это как Аллах решит, а сабли он не отдаст.
Семён осторожно попытал клинок: верно ли так гибок, как
говаривал однорукий учитель Исмагил ибн Рашид? Сабля послушно
согнулась кругом, и в рукояти нашлось углубление, куда можно
вставить остриё, обратив оружие в пояс. Семён отпустил руку, клинок
с певучим звуком распрямился, готовый к бою.