Бульварные романы и прочие окололитературные заметки. - страница 13

Было бы странно, если бы российская столица осталась в стороне от эдакого флешмоба. Пусть не сразу, пусть через двадцать лет с момента выхода «Парижских тайн», но все же то, что должно было случиться – случилось, в 1864 году, в «Отечественных записках», началась публикация большого и многопланового романа Всеволода Крестовского «Петербургские трущобы».

Сказать, что роман выстрелил – не сказать ничего. Самое же главное было то, что мнения общества относительно книги полярно разделились, а это верный признак того, что она удалась.

Впрочем, и тут стоит все же начать с начала. А именно – с личности автора, который отлично продемонстрировал то, что новая литература нового времени имеет право на существование. Более того – что она скоро встанет вровень с классической русской литературной школой, а после и изрядно потеснит ее с занятых позиций.

Во-первых, Крестовский был вызывающе молод. На момент старта романа ему стукнуло всего-то 23 года. Ну да, Лермонтов или Пушкин заявили о себе в литературе в более юном возрасте, но ведь они на своих сочинениях не зарабатывали, они шалели от приходящих в голову рифм и тем были счастливы. «Петербургские трущобы» же изначально являлись коммерческим проектом, что, собственно, автор и не скрывал.

Во-вторых, у Крестовского не было бороды. А какой же в 19 веке русский писатель без бороды?

В-третьих, он вращался в довольно-таки оригинальных литературных кругах. Например, водил дружбу с вернувшимся не так давно с отсидки Федором Достоевским, который выглядел варнак варнаком, и вообще был фигурой сильно неблагонадежной.

Ну, и наконец он не слушал советов старших товарищей по цеху, что для начинающего литератора очень неправильно.

Что характерно – самому Крестовскому было начхать на то, что кто о нем думает. Он точно знал, чего хочет в жизни, потому шел к своей цели, не сворачивая с пути. Более того, он не считал зазорным зарабатывать репортажами в газетах или давать частные уроки, что шло вразрез с взглядами некоторых собратьев по перу, которые считали, что творчество и поденщина несовместимы.

Идею написать большой роман о жизни петербургского дна и его пересечениях с высшим светом навроде как у Эжена Сю Крестовскому подкинул его приятель, Николай Помяловский, тоже начинающий литератор, причем, как показало время, очень хороший. Его «Очерки бурсы» вещь крайне сильная и неоднозначная, наделавшая много шума. Впрочем, когда талантливый автор вскрывает социальные нарывы общества, его всегда много. Так вот - как по мне, «Очерки бурсы» стоит давать для чтения непослушным отрокам со словами: «не возьмешься за ум – будет вот так». Всеволод, уважавший Помяловского, за его мысль уцепился, еще разок перечитал «Парижские тайны», а потом начал действовать. Нет, не писать роман. Он отправился в те места, о которых планировал писать, то есть на самое дно города. Туда, куда доброй волей никто не ходил.