— Сапоги! Отстегни сапоги! — заорал старик.
Дед тянул изо всех сил, наконец-то Сашка навалился грудью на
слегу, лежавшую поперек кочек, уцепился одной рукой за нее, и еле
держась, умудрился отстегнуть шлейки сапог. Тут же резиновые гири
слетели с ног и кто-то уволок их вглубь трясины. Дрожащий мокрый
парень выбрался на сухое твердое место и сел, хватая ртом воздух.
Сердце бешено колотилось. Еще немного и конец пришел бы.
Рядом присел дед, и немного помолчав, влепил Саньке звонкий
подзатыльник.
— Ты что ж дурень такой? Почему не следил куда ступаешь?
— Деда, не ругайся. Я там девушку увидел, вон там сидела. Она
хотела что-то показать или подарить, я не очень понял. Нитки еще
просила, для бус. Я ей помочь хотел. ...Почему-то.
До Сашки стала доходить абсурдность ситуации. Ну откуда здесь
девица в сарафане возьмется, посреди болота? Может болотного газа
надышался, глюк это был?
Но дед сидел, нахмурившись. И даже не сказал, что внук у него
дурак, о бабах только и думает.
— Пойдем-ка, внук, к лесу ближе. Там костерок разведем,
обсохнешь немного. Да я тебе кой-чего расскажу. А то скоро темно
уже совсем станет.
Расположившись у кромки леса, Горкины развели огонь. Небольшой
костер уютно потрескивал, согревал тело и душу. Еловый лапник, на
котором они сидели, неприятно покалывал голую Сашкину задницу.
Одежда сушилась, насаженная на палки, исходила парком. Лес стал
черным, на небо, чуть подсвеченное спрятавшимся за горизонт
солнцем, взобрался молодой месяц. Дед достал из рюкзака бутерброды
и термос, молча перекусили.
— Дак чего, дед, сапог нет, в носках по лесу не побегаешь, может
перекинуться , да волком домой? И телефон утоп, как теперь матери
сообщить, что в порядке мы? Чего делать-то?
— Еще чего. Если одежку и рюкзак на себя можно увязать, то как
сапоги мои нести? Может ты в пасти потащишь, умник? И клюкву жалко
оставлять.
Где-то на болоте жутко застонала выпь. Сашка дернулся, и глянув
на деда заметил, что тот внимательно следит за трясиной. Над черной
топью тут и там вспыхивали и гасли огоньки, как будто кто-то
зажигал поминальные свечи. Белые, зеленоватые, они плыли над
болотом, невысоко паря в воздухе. Одни гасли, другие загорались,
перемещались над темной поверхностью, подсвечивая искореженные
силуэты сгнивших деревьев.
— От сука, блудички зажигает. — дед вытряхнул чашку термоса и
поставил ее у ног. — Ты же знаешь, кого видел, да?