— Ого, ничего себе! Значит тот зек в гости к нашей рыжуле
угодил. На вечное поселение. Дед, ты чего делаешь? Выкинь это!
Старик сноровисто отломал пальцы покойного от топорища и выкинул
руку в кусты.
— И топор выкини.
— Не, топор себе оставлю. Такая вещь… Памятная. Когда еще такой
подарок от хозяйки болота получишь - жизнь и руку мертвеца. С
топором.
— Так и руку тогда забирай, — Санька подпрыгивал на месте,
пытаясь попасть ногой в штанину, — это ж такой сувенир. Приколотишь
в сенях, будешь шапку на нее вешать.
— Поговори еще… Оделся, собрался? Взял корзину и пошли.
Затушив костер, оборотни растворились в темном лесу. Чтобы дойти
до дома ногами - ночь не помеха. Помехой была дедовская
хозяйственность.
В предрассветных сумерках по деревне крались двое - дед и внук
Горкины. Перед деревней договорились тихо пройти, не разбудив
соседских собак - те подняли бы лай, они разбудили бы хозяев и
возник бы тогда резонный вопрос - какого черта этих двоих тут носит
посреди ночи? И так слухов полно, множить их незачем.
Дед крался, бухая резиновыми сапогами о пыльную дорогу и бухтя
про то, что японские ниндзя просто дети по сравнению с ним в
искусстве бесшумности. Сашка загребал ногами гравий на обочине,
смачно чавкая мокрыми стельками в забродах.
Собаки безмолвствовали. Видимо, из солидарности с ночными
гуляками, а может были поражены такой тактикой скрытного
передвижения. Дед склонялся ко второй версии.
Решив не будить мать с отцом, Сашка пошел спать к деду. Едва
зайдя в дом, он сбросил вонючие влажные шмотки и упал на диван. Дед
Иван успел разуться, повесить куртку на вешалку и, сидя на кровати,
стянуть штаны. Сон одолел его в секунду, и вот уже дом подрагивает
от мощных раскатов храпа обоих конспираторов. Две полные корзины с
“оченно полезной” ягодой клюквой, будь она неладна, стояли в
коридоре.
Памятный тяжелый трофейный топор дед выкинул где-то в лесу,
тайком.
… В розовых рассветных лучах, посреди топи, на большой кочке
покрытой влажным мягким мхом, сидела страшненькая болотница.
Сосредоточенно выпучив и без того большие жабьи глаза, растянув в
улыбке сомовий рот, она увлеченно нанизывала алые ягоды на суровую
нитку, орудуя длинной ржавой иглой. Иголку ей подарили лет 50
назад, а вот ниток очень давно не было. Довольная хозяйка топи
закончила третью низку, завязала узелок. Надела красные бусы в три
ряда и радостно засмеялась.