В комнате светятся только экран монитора да тусклый ночник над кроватью. В углах притаилась вязкая чернота, предметы отбрасывают в стороны недобрые тени. Я чувствую себя героиней хоррора. Не исключено, что кто-то из ненормальных родственников этой ночью меня придушит.Мой брат придурок, придерживая руку на ребрах, осторожно ложится на диван. Радушную улыбку с его лица как ветром сдуло.Я, продолжая таращиться в сторону гостиной, выговариваю:— Что за херня здесь творится? — Нервы окончательно сдали, меня колотит.— Смотрю фильм. Если ты будешь другом и нажмешь на «пробел», можем посмотреть вместе.— Я не об этом…— Я понял. Если ты о бабке, то… я же говорил: она не в себе.Братец — фрик, скривившись от боли, принимает сидячее положение и освобождает для меня место на диване. Я устало опускаюсь рядом с ним, озираюсь по сторонам, фокусируюсь на его лице с проступившим почти черным синяком на скуле.— Как давно она такая?Братец скорбно на меня смотрит, икает и вдруг начинает ржать, как идиот:— Ты что, повелась?.. Бабка своим психическим здоровьем любому фору даст! Единственный ее бзик — разговаривать с той фоткой! А чай с пирожками она для нас принесла!— Но на кухне…— Она снимает слуховой аппарат, когда готовит — бережет его от воздействия повышенной температуры и влажности.Пара секунд уходит на осознание и принятие того факта, что этот придурок меня разыграл, а потом в груди, как волна, вскипает благородная ярость.— Знаешь, у меня есть шокер. И заточка. Ночами я не сплю — брожу по дому. Просто подумала, что ты должен быть в курсе, — цежу сквозь зубы и смотрю на него в упор.— Согласен, это было не смешно, я дебил. Прости! — Он улыбается, а все мои мысли вмиг улетучиваются.Я ошибалась — его улыбка не похожа на мою, потому что она живая. К ней тянет. Она знакома мне и ошеломляет ворохом оживших воспоминаний о сказках, колыбельных песнях, родных теплых руках и сладких снах. О всем том, чего я не помню.Ничего себе…— За что тебя так разукрасили? — Я моргаю и прячу руки в карманы своего серого худи.— Просто я слишком крутой для этого мира. — Пожимает плечами мой брат.— И тем не менее ты огреб?— Провожал девушку. Подвалили четверо. Повозили мордой по асфальту, ну, знаешь, как это бывает…— Знаю, не дура!— Тогда будь добра, помоги инвалиду и нажми эту чертову кнопку.
***
Шея затекла и ноет, руку покалывают тысячи мелких иголок, в левый глаз нестерпимо назойливо светит солнце…Накопившаяся за месяцы бессонных ночей усталость ушла.Душа пребывает в давно забытом состоянии покоя, слышно, как звенит тишина.Рядом со мной мерно дышит живое существо. И это существо — парень.Моя щека припечатана к его плечу, ткань его футболки на этом месте мокрая — видимо, во сне у меня текли слюни.Мозг резко возвращается в состояние бодрствования и разражается услышанными вчера от этого ангелоподобного существа матами.Последнее, что я помню — мы сидим рядом на диване и смотрим какой-то адский треш про маньяка с бензопилой, и братец ржет.А потом меня сваливает вселенская усталость.Братец, откинувшись на подлокотник, до сих пор мирно спит, а на меня находит странное: с азартом магазинного вора я разглядываю ссадины и след от удара на его гладком бледном моем лице. Он тоже изломан. Я не одна…Дотрагиваюсь до синяка пальцами, и ощущение живого тепла кажется таким странным, что я тут же их отдергиваю. Пулей перепрыгиваю на свою кровать, заботливо застеленную бабкой чистым постельным бельем, и задергиваю ширму.Лицо и уши пылают.Я все-таки сошла с ума?..
***