Мы носим лица людей - страница 15

Вечереет, мы плетемся по пыльному рабочему району. Наш путь проходит через старые заросшие буйной растительностью дворы, мимо ржавых детских горок и столов для домино. Во дворах шумно, играют дети, женщины на скамейках обсуждают сюжеты сериалов, над крышами низко летают и пронзительно звенят стрижи.— Скажи, зачем тебе это нужно? — не выдерживаю я: и на второй щеке братца расползается синяк.— Для симметрии, — скалится Макс. — Кстати, ты знаешь, что заповеди «подставить другую щеку» в Библии нет, но Христос в Нагорной проповеди сказал: «Вы слышали, что сказано: «око за око и зуб за зуб». А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два…— Знаешь, в чем твоя проблема? Ты очень много говоришь. И все — не по делу! — взвиваюсь я и шлепаю его по лбу увядшей герберой. — Я спрашиваю, зачем ты занимаешься тем, чем занимаешься? Ты так любишь деньги, что готов позориться и страдать?! Сколько тебе нужно?— Много. И, да — ради этого я готов на все.Незаметно мы подходим к темному подъезду еще одного древнего, как дерьмо мамонта, дома. Макс открывает деревянную дверь и благородно пропускает меня вперед, но я не двигаюсь с места.В этом доме живет Ли — товарищ Макса из стремной троицы, но войти в незнакомую квартиру и провести вечер в обществе троих парней — кошмарный сон, которому я не могу позволить сбыться.Макс смеряет меня озадаченным взглядом, молча берет за руку и втаскивает за собой в подъездную прохладу и сырость. Этот обычный дружеский жест приводит в замешательство — разряд тепла поднимается по предплечью прямо к сердцу.Вслед за братцем я смиренно преодолеваю пять ступенек к неизвестности, готова идти и дальше, но в сумерках слишком быстро натыкаюсь на его спину. ***Над дверью первой квартиры Макс заносит кулак и громко грохает им по железной обшивке.Дверь бесшумно раскрывается прямо перед нашими носами, внутрь тускло освещенной прихожей нас пропускает сногсшибательный, похожий на кей-поп, айдола парень. Он нереально красив, мое воображение тут же во всех красках выдает сцену драки между Олей и Мартой: обе до одури мечтают замутить с азиатом. Даже его убогая одежда — рубашка, джинсы, вьетнамские кеды и шапочка — смотрится на нем как тщательно продуманный стиль.Он долго и странно на меня пялится, но портит все впечатление о себе, выдав:— Кома, чувак, почему ты надел юбку?..***Эта квартира почти не отличается от квартиры нашей бабки — тесная и угрюмая, только здесь катастрофически пыльно и не прибрано, а в воздухе смешались запахи сигарет, пива, мужского геля для душа или парфюма… Мутит, слабеют и подкашиваются ноги, но Макс, еще крепче сжимая мою руку, увлекает меня в гостиную.В самом ее центре, напротив огромного плоского экрана, забравшись с ногами на старый диван, сидит человек с гладко выбритым черепом и ожесточенно рубится в игровую приставку.Заслышав наше приближение, человек поворачивает голову и приклеивается ко мне взглядом мутных оловянных глаз. Я съеживаюсь и пячусь назад, стараясь спрятаться за спиной Макса. Но чудовище с рытвинами оспин на лице, похожее на маньяка с бензопилой из просмотренного нами накануне фильма, вдруг улыбается и становится самым обаятельным и милым парнем на свете:— Вау, а ведь не соврал! Точная копия! — на удивление мягким и приятным голосом говорит он, хрустя коленями, слезает с дивана и подает руку Максу.Макс отпускает мою ладонь. Становится чертовски неуютно.— Это Даня, — представляет меня присутствующим братец. — Милейшая девушка. Но при ней всегда шокер. И заточка. Не забывайте об этом.Я настороженно киваю, а смазливый азиат и больной жуткий маньяк переминаются с ноги на ногу и глупо ухмыляются.— Даня, это — Ли, но на самом деле его зовут Коля. Ты спросишь меня: почему? — Макс пускается в словоблудие. — Потому что он у нас тувинец. А это — Рома. Ротен. Почему? Можешь и не спрашивать, все написано на его лице…— А это — Кома. Не хочешь спросить, почему он всегда получает по щам? — перебивает Ротен и жестом приглашает нас к дивану.Я стараюсь забиться в угол, жмусь к самому подлокотнику. Умом понимаю, что атмосфера здесь мирная и дружеская, но от напряжения к горлу подкатывает тошнота. Моя паника готова сорваться с цепи, я мечтаю убежать отсюда, уехать в свой элитный поселок и снова закрыться в ванной в огромном пустом доме. Так спокойно и привычно…Макс плюхается рядом, задерживает взгляд на моем лице и быстро шепчет:— Когда-нибудь ты мне расскажешь, что с тобой творится. — И снова находит мою ладонь.А потом поворачивается к своим друзьям, глубоко вдыхает, и пространство вдруг сотрясает такой чудовищный мат в его исполнении, что у фиалок на окнах сворачиваются листья. Из сказанного вытекает, что Макс утром очень сильно рассчитывал на дружескую поддержку, которую не получил, чем весьма опечален.Выясняется, однако, что в пять утра, когда Ротен шел за хлебушком, его приняли менты (что неудивительно), а Ли еще с вечера задержался у милой девушки (что, впрочем, тоже неудивительно), так что они ни в чем не виноваты.— Ладно, нужны вы мне были не только поэтому. Славкина мать звонила, — тихо добавляет Макс, а остальные карманные обезьянки напрягаются.— Славка идет на поправку! — орет мой братец во все горло. — У нас получилось!!!***