Не влюбиться в Элленджайта, когда он рядом?
Есть вещи и явления, которые объективно вызывают определённую реакцию. И есть люди, на которых невозможно не реагировать.
Цветок поворачивается за солнцем потому, что это в его природе. Люди проникаются необычным и красивым, потому что такова их природа. Можно сколько угодно спорить с природной – нельзя её победить.
Холодный ветер студил шею, теребил волосы и норовил забраться под воротник. Катрин подняла его выше.
Свет от фонаря коротко мигнул. Фигура, сливающаяся до этого с тенью, отделилась от стены, двинувшись навстречу – тонкая женская фигура, затянутая в чёрное. Кожаные брюки, кожаная куртка, высокий конский хвост. Капризные губы, яркая помада, густо подведённые глаза. Катрин с трудом признала в этой девицу, похожей на ночную бабочку, свою мучительницу из склепа.
Госпожа Элленджайт…
– Привет, – остановилась Синтия в нескольких шагах, подчёркнуто-демонстративно разглядывая её.
Катрин не ответила.
Ей казалось, что при виде проклятой сестрички Альберта ей должно стать страшно. Это логично бояться того, кто непонятно каким чудом исхитрился пережить столетия и воззвать из праха брата, пролежавшего мёртвым добрую сотню лет.
Это нормально, испытывать страх перед существом столь упёртым, что его не останавливают никакие преграды и запреты. Кто, идя к цели, готов пройти даже по трупу собственной матери.
Но Катрин не испытывала страха. Она испытывала ненависть.
Это вульгарно одетая красотка, фальшивая от начала до конца, потому что ни в малейшей степени не была тем, кем выглядела, стояла между Альбертом. Если бы не эта светловолосая гадина, он был бы другим. В Альберте много хорошего. По-настоящему хорошего. Такого, что не часто встретишь в людях.
Но эта змея-искусительница делала всё, чтобы пробудить в нём всё самое темное.
Хуже того – ей это удавалось.
Нет, Катрин, конечно же, не была настолько наивна чтобы полагать, что Альберта, будто телка на верёвочке, можно повести куда-то против его воли. Но, не будь Синтии, не было бы и этой многолетней привязанности, этой извращённой любви, наполовину состоящей из дружбы, наполовину из общего прошлого и на треть из дикой, кровосмесительной, противоестественной похоти.
Если Альберта представить картиной – Синтия была пачкающей её грязью; если драгоценным камнем – затаённая трещиной, если цветком – шершнем.