- И чё? – сразу же донесся извечный вопрос.
- Капчё! – ответил Жуков. – Куда ты в зал?! Депутат, что ли? Нам
наверх!
- Ой, Дюша… - недовольно начала Альбина, встав на защиту
подопечного, но не договорила.
- Долго вы там копаться будете? – брюзгливо воззвал с лестницы
Зенков, забыв о жеманных ухватках.
- Идем уже, идем уже! – Маша взбежала по ступенькам, и Жека
хищно завладел ее узкой ладонью.
Рите опять взгрустнулось, но впечатлений извне навалилось
столько, что личные неурядицы скрылись под их напластованиями. Вот
она выходит на балкон - и перед ней распахивается Большой зал.
Казалось невероятным, что столь огромное пространство вообще можно
перекрыть. Парит он, что ли, этот необъятный потолок? Или невесом?
Сцену видать всю, и трибуну…
- Садимся! Садимся!
- Ой, Изя, подвинься…
- А чё, подлокотники общие, что ли?
- Что ли!
- Вельми понеже…
- Тимоша, я тебе местечко забил!
- А я, может, не с тобой хочу?
- Тимо-оша…
- Да ла-адно…
- Выходят! Выходят!
Политбюро ЦК КПСС в полном составе показалось из-за кулис,
вереницей попадая в президиум. В зале заплескали - и аплодисменты
разошлись пожаром, не унимаясь.
Четыре тысячи человек приветствовали стоявших на сцене, члены
Политбюро хлопали депутатам алаверды, и Рита вдруг ощутила
громадность происходящего уже не глазами, а умом. Здесь, во Дворце
съездов, как будто собралась целая страна – шахтеры, академики,
металлурги, колхозники, инженеры, строители, военные, учителя,
врачи, писатели… С Дальнего Востока и с Украины, из туманного
Ленинграда и знойного Ташкента. От Москвы до самых до окраин, с
южных гор до северных морей.
С задних рядов доносились оживленные голоса гостей, звучали все
акценты – прибалтийский, грузинский, украинский, татарский, еще
какой-то… И девушка впервые в жизни прочувствовала то, о чем
толковал Миша – причастность ко всем этим людям, таким разным и
таким схожим. Советским.
А затем грянул «Интернационал»…
Тысячи голосов соединялись, вознося глухой человечий зов.
Чудилось, гимну мало места в зале, и он высвобождается, разносится
за кремлевские стены, полня улицы, вихрем кружась по площадям.
Зиночка первой стала подпевать, за нею вдохновилась Альбина.
Рита поймала себя на том, что губы сами повторяют знакомые строки,
и облегчила душу, подхватывая со всеми вместе:
Это есть наш последний