Он проследовал мимо своих комнат, миновал купальню и
гимнастический зал. В конце галереи была устроена прочная дверь,
открывавшая путь к особому гардеробу, маленькой комнате, где Кадмил
мог облачиться для путешествия, уложить вещи в дорогу, узнать
погодную сводку. Там его обычно ждала Мелита, жрица-техник,
отвечавшая за предполётные приготовления. Ждала она его и
сегодня.
Дверь распахнулась рывком: не рассчитал силы, пневма играла в
крови. Мелита, хлопотавшая подле распятого на вешалке костюма,
обернулась на звук. Улыбнулась, тряхнула головой.
– Мой бог! – сказала она с шутливой почтительностью. Кадмил
шагнул к ней, сжал в объятиях, крепко поцеловал. Она, смеясь,
обвила руками его шею, взъерошила волосы на затылке. Ответила
долгим поцелуем. Немного спустя Кадмил опомнился, отстранил её,
поглаживая запястья. Заботливо оглядел.
Мелита была эллинкой, дочерью эллина, внучкой эллина, правнучкой
эллина – и так далее, вплоть до праотца Девкалиона. Карие глаза,
такие огромные и яркие, что взгляд, казалось мог обжечь, как
выстрел из боевого жезла. Изящный точёный нос. Всегда сочные,
блестящие губы. Кудри, струящиеся до самого пояса, оливковая кожа.
Порой Кадмил боялся, что Мелита не настоящая, что она – одна из
иллюзий, созданных Локсием. Возможно, совершенство её красоты было
одной из причин, раз за разом заставлявшей Кадмила искать
доказательства того, что она создана из плоти, как любая другая
женщина. И раз за разом находить их.
Совсем недавно он получил ещё одно доказательство. Окончательное
и определённое.
– Ты как? – спросил он, легонько касаясь живота Мелиты.
Та беспечно отмахнулась:
– Пока ничего не чувствую. Срок очень маленький. Вот погоди
месяца три – растолстею, стану капризничать. Небось пожалеешь
ещё.
– Жду не дождусь, – усмехнулся он. – Всегда любил женщин в
теле.
– Все вы, мужики, так говорите, – протянула она, прищурившись. –
А потом сбегаете к другой. Ты-то сейчас к своей царице летишь,
а?
– Семела? Ей за сорок, она двоих детей выкормила, и груди у ней
болтаются до пояса.
– Вот, значит, как? – Мелита склонила голову набок. –
Продолжай.
– Да она страшная, как Ламия-людоедка! – воскликнул Кадмил. –
Волосы выпадают прядями, шея в таких бородавках, что никакого
ожерелья не надо. Правый глаз смотрит в пол, левый в потолок. И она
чешет жопу прилюдно, даже когда сидит на троне.