Акрион выбежал из скены, поднялся по ступеням пустого театрона.
Улица полнилась разноголосым шумом, слышны были рыдания. Люди шли,
огибая Акрополь, к агоре. Тут и там раздавались крики, одно и то
же: царь мёртв, великая беда, слушайте, люди, царь Ликандр мёртв...
Акрион шагал вместе со всеми, глотая пыль, поднятую сотнями ног.
Солнце поднималось в зенит, сверкало на позолоченном шлеме статуи
Афины-Воительницы, зажигало небесным огнём наконечник стрелы
Аполлона, стоявшего рядом. Огромные изваяния покровителей города
глядели в сторону моря, но по пути к берегу их взгляды встречали
Царский холм, где белел дворец. Казалось, что Аполлон и Афина тоже
скорбят вместе со всеми и ждут, что объявит народу Семела, вдова
убитого правителя.
Акрион вышел на площадь со стороны Монетного двора. Агора была
полна народа, все напирали друг на друга, стараясь протолкаться
поближе к храму Гефеста. Небольшой стройный храм, построенный на
Колонском холме, возвышался над площадью, и именно с его ступеней
всегда обращался к народу Ликандр. Судя по тому, что вокруг холма
растянулась цепь хмурых стражников, Семела собиралась прийти сюда
же.
«Окликнуть её, когда появится? – мелькнула мысль. – Закричать:
мать, здесь твой сын, я обрёл память? Стоит ли, и услышит ли она?»
Не приняв решения, Акрион принялся прокладывать дорогу сквозь толпу
к храму – вдруг подвернётся случай обратить на себя внимание, да и
слышно будет лучше, если подойти вплотную. Люди стояли тесно,
бранились вслед. Акрион был на полпути к цели, когда все
загомонили: пришла Семела.
Бросив толкаться, он поднял голову, высматривая царицу. Как
всегда среди людского столпотворения, выручил немалый рост. Акриону
хорошо было видно поверх моря людских голов, как на ступени перед
колоннадой поднялись две женщины в дорогих, лидийского шёлка
пеплосах – траурных, угольно-чёрных, пусть и расшитых золотом. Он
вгляделся в их лица и почувствовал, как заторопилось сердце.
Обе были статные и высокие. Младшая, Эвника, дочь Ликандра от
первой, давно умершей жены, теребила пальцами край пеплоса, кусала
припухшие губы. Горе опростило её лицо, лишило женской строгой
красоты, и во взрослых чертах угадывался облик маленькой девочки.
Девочки, которая когда-то играла с Акрионом в царском саду. То была
его сестра, теперь он видел это ясно, и, поражённый, отмечал
сходство: тонкие крылья носа, высокий лоб, яркие брови и, конечно,
светлые глаза, глаза Ликандра Пелонида, которыми тот наделил всех
своих детей.