– Левкипп не отдаст, – сквозь зубы
отвечала Мелита. – Ничего никогда не отдаёт.
– А ты попроси по-другому, – с
хитрецой предложил Ификл.
Мелита нетерпеливо мотнула головой,
отгоняя шалую от жары муху.
– Левкипп не по нашей части, –
бросила она. – По-другому лучше пускай Фавий попросит.
– А чего сразу Фавий-то? –
возмутился прыщавый жрец.
– Давай-давай, – засмеялся Ификл. –
Совмести приятное с полезным.
– Ничего я не это, – засопел Фавий.
– Не того, в смысле.
У него покраснели уши, он украдкой
посмотрел на Мелиту, покраснел ещё сильнее, дёрнул изо всех сил
перфоленту и, оторвав, повалился на задницу. Остаток ленты с
жужжанием втянулся в выводную щель.
– Да Фавий, смерть на тебя, –
сказала Мелита в сердцах.
– Я нечаянно! – взмолился прыщавый.
Поднимаясь, он заметил Кадмила, стоявшего в дверях, и торопливо
согнулся в поясе: – Мой бог!
– Мой бог! – вразнобой подхватили
Ификл и Мелита. Толстяк поклонился, сверкнув лысиной в обрамлении
седых кудряшек. Мелита тоже склонилась, очень вежливо и изящно.
Кадмил кивнул, глядя на муху, вяло
кружившую над их головами.
– Опять поломка? – спросил он. – Вы
им орехи колете, что ли?
– Агрегат старый, – заломил руки
Ификл. – Работает через два раза на третий, вычислений не сделать
нормально. Сил нет.
– Ладно, скажу Левкиппу, чтоб отдал
свой, – пообещал Кадмил. – А этот спустите в мастерские.
– Славьтесь, Гермес-благодетель! –
обрадовался Ификл. – Вот радость-то!
– Немного же тебе для радости надо,
– заметил Кадмил, усаживаясь за стоявший подле вычислителя
стол.
– «Тот наиболее богат, кто доволен
малым», – откликнулся Ификл.
– Сократа почитываешь? – прищурился
Кадмил.
– Мудрость ликейская не знает
границ, – ухмыльнулся толстяк, поглаживая живот. – Даже нам,
затворникам, ведома «Этиология».
– Ну ещё бы не ведома-то, –
проворчал Кадмил. – Я же сам её в вашу библиотеку и притащил.
Ему в который раз подумалось, что
судьба Ификла и его коллег, по сути, не слишком отличалась от
рабской доли. Да, жрецы имели право свободно ходить по комплексу
(не заглядывая, разумеется, на пятый этаж), каждому полагалась
уютная комната, они ели от пуза в столовой и пользовались
гимнастическим залом. Но, подобно рабам, жрецы обречены были
оставаться на Парнисе пожизненно. Лишь чтение связывало их с
остальным миром. Кадмил помнил об этом и старался при любом удобном
случае пополнять библиотеку свежими свитками.