Немного погодя Акриона пнули в бок –
не сильно, но с явным нетерпением. Он открыл глаза и увидел над
собой тёмный силуэт незнакомца.
– Вставай, чего разлёгся, – ворчливо
сказал тот. – Сам знаешь: Гипнос – брат Танатоса. Заснёшь – не
заметишь, как помрёшь.
Акрион, пошатываясь и взмахивая
руками в поисках равновесия, кое-как поднялся с земли. Накатила
тошнота, макушку распёрло болью. «Неужто головой приложился? –
подумал он. – Не помню... Ничего не помню. И ничего не понимаю». По
небу плыла луна, вокруг шелестели маслины. Видимо, колдовской полёт
окончился в одной из многочисленных оливковых рощ, окружавших стены
Афин.
– Кто ты? – спросил Акрион своего
спасителя. В скудном лунном свете было видно гладко выбритое лицо и
волнистые короткие волосы. Ещё Акрион заметил, что затянутый в
странную одежду человек был ростом существенно ниже его самого. –
Ты... Ты третий актёр? И где зрители? И почему такой странный
спектакль? Или это не спектакль?..
Незнакомец вздохнул.
– Это не спектакль, – сказал он. –
Давай-ка для начала скажи, кто ты сам такой. Если помнишь.
–Я? – Акрион задумался. Почему-то
вопрос оказался неожиданно сложным, будто его задали про кого-то
другого.
– Ты. Вспоминай.
Акрион поморгал, размышляя. «Как это
я не могу сказать, кто я такой? – напряжённо подумал он. – Очень
даже могу! Хотя... А, собственно, кто же?»
Незнакомец хмыкнул. В тот же миг
пришло спасительное озарение.
– Я – Акрион, сын актёра Киликия из
Аргоса! – ликуя, произнёс Акрион. Поразмыслив, с неуверенностью
прибавил: – И сам актёр...
Ветер улёгся, маслины устало
затихли. Больше ничего вспомнить не удавалось.
– Ясно всё с тобой, – удручённо
сказал незнакомец. – Знаешь, Акрион, сын Киликия, ступай-ка ты к
дому. Я тебя провожу, чтоб не потерялся. Или чтобы ещё дел не
наделал. Хотя, казалось бы, куда уж больше.
– А в чём вообще... – начал Акрион и
вдруг почувствовал, как слабеют ноги. Луна покатилась по небу.
Земля оказалась твёрдой, но по-матерински ласковой. «Ничем не хуже
кровати», – сладко подумал Акрион и уютно свернулся калачиком,
подложив под голову странно пахнувшую, липкую ладонь.
Кто-то сказал сердито: «Ну вот,
теперь его тащи».
Акрион хотел возразить, что никого
никуда тащить не надо, спать можно прямо здесь, здесь удобно,
ветерок, маслины шелестят... Но тут всё пропало.