Акриона провели в самый дальний
угол, втолкнули в маленькую комнатку с каменным полом. Половину
комнаты занимали набитые чем-то мешки.
Горгий хмуро оглядел в свете факела
крепкую толстую верёвку, готовясь завязать дверные кольца. Акрион
потряс головой. Это всё происходит по-настоящему? Или я опять
поддался наваждению?
– Горгий! – позвал он с принуждённой
весёлостью. – О-хэ, Горгий! Ты же меня драться учил.
Маленького. Что, правда здесь запрёшь?
Старик сплюнул.
– Ты её слыхал, – буркнул он. –
Завтра суд будет. До завтра, стало быть, не выпускать.
Акрион стоял посреди кладовой,
опустив руки. Горгий сердито подёргал верёвку, проверяя на
прочность.
– Не в добрый час ты явился, –
сказал он глухо. – Может, тут и впрямь был твой дом. Да только...
А, чего говорить.
Захлопнулась дверь. Слышно было, как
Горгий, сопя, затягивает узлы на кольцах. Затем послышались шаги:
неровное шарканье старого стражника и косолапое «туп-туп» Менея.
Шаги затихли, и Акриона объяла душная мёртвая тишина.
Он на всякий случай подёргал дверь.
Верёвка держала крепко, не поддавалась ни на ноготь. Видно, сбежать
не получится. В мешках, наваленных у стены, было что-то жёсткое, но
податливое, вроде песка. Поспать вряд ли выйдет, да только всё
лучше, чем на каменном полу. Акрион на ощупь выстроил себе
неуклюжее, зыбкое ложе и примостился сверху.
Что же произошло?
Неужели он всё-таки зря доверился
Кадмилу? Неужели ошибается? Или – хуже того –снова попал под
действие магии, принимает за явь то, чего нет? Семела... вдруг она
действительно похоронила сына много лет назад, и Акрион своим
появлением разбудил в ней лишь скорбь и гнев? Вдруг всё, что он
видит – ложь, и всё, что делает – ошибка?
Тяжёлый амулет перекатился за
пазухой. Словно Аполлон хотел дать знак. Акрион нашарил Око,
стиснул нагретый металл. Шнурок врезался в шею. Амулет был
настоящим, и боль от шнурка была настоящей.
И Эвника. Её слова, её признание,
лицо, голос. Это всё точно было настоящим. Сестра узнала его! И он
узнал – хотя она так выросла, превратилась в красивую молодую
женщину. Да, он рассказал ей тогда про светляков. Она поклялась
молчать. И, как видно, сдержала клятву.
Значит, оставалось одно: мать
признала Акриона, но предпочла это скрыть. Мать лгала. Солгала
утром, на агоре, говоря о смерти Ликандра. Солгала сейчас, сказав,
что соберет ареопаг. Не будет никакого суда. «Семела имеет прямое
отношение к тому, что произошло», – слова Кадмила жгли, как змеиный
укус. Возможно ли, что царица заколдовала Акриона, чтобы он убил
собственного отца?