— И до сих пор стыжусь этого.
— Что ж, у вас будет еще один повод устыдиться… потому что
нужных доводов вы не нашли. Или хотите заменить его сами?
Наставник изменился в лице. Чистильщик широко улыбнулся — до
чего же мерзкая у него улыбка!— и перевел взгляд на Эрика.
— Хватит подслушивать.
— Я не…
— Дай руку. — приказал чистильщик, вытаскивая нож. Эрик
растерянно глянул на наставника — тот кивнул, лицо его не выражало
ничего.
— Дай руку, — повторил чистильщик. — Можешь орать.
Нож полоснул по ладони. Эрик хмыкнул — за слабака держит. Лезвие
было настолько острое, что он почти ничего не почувствовал.
Чистильщик вложил ему в руку бусину дымчатого стекла, заставил
сжать кулак. Боль обожгла, словно с кровью по руке к сердцу
разливалось едкое купоросное масло. Эрик стиснул зубы, хватка
чистильщика стала стальной. В глазах потемнело, мысли исчезли,
оставив только одну — не орать. Не позориться перед этим.
Боль исчезла так же внезапно, как появилась. Чистильщик заставил
раскрыть ладонь, плетением подхватил бусину, ставшую дымчато-алой.
Эрик сморгнул слезы, глупо надеясь, что никто не заметит.
— Все, можешь затягивать.
Плетение закрыло края раны, оставив тонкую розовую полосу. Через
четверть часа не станет и ее.
— Зачем это? — осмелился спросить Эрик.
— Чтобы не удрал, — непонятно ответил чистильщик. — Все.
Четверть часа пошла. Собирайся. Не успеешь — уйдешь, в чем есть.
Будешь сопротивляться — уведу силой: пока ты со мной не
справишься.
Эрик до крови прокусил губу. Еще не хватало разрыдаться
прилюдно.
— Почему не дерево или ткань? — спросил за спиной наставник.
— Дерево или ткань, пропитанные кровью, твари сожрут. Труп
своего не тронут.
— Так это труп твари? А еще есть? — в голосе наставника
прорезалось почти мальчишеское любопытство.
Чистильщик расхохотался:
— Профессор, неужто вы до сих пор ни одной не видели? После
прорыва их полным-полно.
— Творец миловал от прорывов поблизости. Да и…
— Да и занимаетесь вы другим обычно. Еще одного нет. Но
как-нибудь снова сюда соберусь, прихвачу для вас. Специально не
измененный плетениями, как есть.
Что ответил наставник, Эрик уже не расслышал.
Общая спальня была пуста, хвала Творцу, кто на защите, кто на
занятиях и не придется никому ничего объяснять. Эрик рухнул плашмя
на кровать: ноги не держали и все вокруг казалось каким-то
ненастоящим, неправильным, словно грубо намалеванные картинки за
сценой ярмарочного балагана. Сухо всхлипнул: слез не было, но горло
перехватывала судорога, мешая дышать. Впервые в жизни он был бы рад
услышать, дескать, ничего особенного. Но идеальный материал,
пропади оно все пропадом.