— Альмонд, прекрати! — крикнула уже девушка. Схватила за плечи,
оттаскивая назад. — Оставь их!
Тот коротко, без замаха двинул локтем:
— Не лезь!
Чистильщица сложилась, задыхаясь. Эрик, воспользовавшись
моментом, толкнул в бок Мару.
— Беги!
Она успела сделать два шага — завязла в густом воздухе словно
муха в киселе. Эрик высвободил ее, рванул нити, спеленавшие
самого.
— Беги, говорю!
Вырваться он успел, сделать что-то еще — нет. Легкие внезапно
наполнились водой, и он рухнул на четвереньки, отчаянно кашляя. В
голове мутилось — то ли от недостатка воздуха, то ли от страха.
Захлебываясь, выкашливая и выблевывая воду, он все же сумел
зацепить контрольную нить. Вдох. Отчаянный, глубокий, настоящий
вдох.
Перед глазами замаячили сапоги, и он швырнул в них сгусток
пламени — примитивная, чистая энергия дара, годится лишь для
ученика-первогодки, никак не для того, кто через три дня будет
защищать магистерскую диссертацию. Но можно ли здраво мыслить,
когда сердце колотится как ненормальное, вспотевшие ладони липнут к
полу, а желудок подкатывает к горлу от страха?
Он никогда не сражался всерьез — занятия и стычки в коридорах
университета с такими же школярами не в счет. Он никогда не
сражался с тем, кто убивает тусветных тварей — и чья жизнь зависит
именно от умения плести нити мира в полную силу.
Сапоги шагнули в сторону — кажется, даже неторопливо. Пламя
пронеслось мимо, рассыпалось безвредными искрами. Перед лицом
промелькнула рука, стянула ворот, вздернула на ноги.
— Оно того стоило? — поинтересовался чистильщик.
Закричала Мара, бросилась — глупо повиснув на плече чистильщика,
словно разом забыла все плетения. Тот даже не глянул в ее сторону,
пальцем не пошевелил — а девушку отнесло, бросило на пол.
— Так стоило оно того, чтобы умирать?
Нет, кричало что-то внутри. Что угодно, только не…
— Да, — выплюнул Эрик.
Потянулся к дару последним отчаянным усилием, но чистильщик
оборвал нити еще до того, как те успели сплестись. Потом невидимая
рука сжала сердце, оно затрепыхалось пойманной птицей, Эрик
захрипел, задыхаясь, и мир исчез.
***
Он открыл глаза, медленно сел. Темнота перед глазами постепенно
рассеивалась, сердце вело себя прилично и можно было дышать, только
трясло от запоздалого страха. Мара, рыдая, обняла, уткнулась в
плечо. Трактир опустел, хотя на улице вокруг гудел народ, деловито
куда-то спешил, старательно не обращая на них внимания. Одаренные
сцепились, бывает, редко, но бывает. И как бы вот эти, что едва
живы остались, сейчас не решили зло сорвать на тех, кто не вовремя
оказался рядом и видел...