И когда, задрожав под напором четырёх колоссальных бивней,
повалились в разные стороны стволы деревьев, находившихся прямо
перед его единственным глазом, и появилась наконец туша огромного
четырёхногого чудовища с массивной шестиглазой головой, лопухами
ушей и свисающим, словно щупальце, носом, действие чар,
удерживающих его в мёртвом теле, наконец-то закончилось. Так что
последней мыслью, появившейся в разуме уходящего в иной мир
сахиира, был вопрос: «Что, бездна его раздери, делает у нас на
Кавказе самый настоящий елифантерий?!»
А через пару минут после того, как его душа была наконец
отпущена от тела и даже ещё не знала, куда попадёт, в Джаннат на
вершине ветвей Древа Платана или в бездну, за кольцами змея,
обвивающего его ствол… Огромная, похожая на массивный круглый столб
нога чудовища опустилась прямо на его уже давно бездыханное мёртвое
тело, своим весом и монструозной живицей практически мгновенно
стирая с лица земли любые свидетельства о последнем пристанище
героического сахиира из тахума Авшалумовых.
* * *
Подхватив со столика кубок с гранатовым вином, прежде чем
очередной удар бивней елефантерия по чересчур крепким местным
деревьям опять чересчур расшатает столешницу и напиток прольётся,
молодой мужчина, почти юноша, раздражённо поджал губы. Поправил
аккуратно завитую накладную бороду, которую вынужден был носить
из-за очередных ретроспективных веяний при дворе текущего Деспота
Тигеранского. И опять вздохнул, нахмурив выразительные брови над
глубокими фиолетовыми глазами. После чего наконец опять пригубил
пьянящий сладкий напиток и, вернув кубок на место, расслабленно
отвалился на спинку своего трона.
Торжественный, а заодно и тактический зал малоподвижной крепости
клана Сефеви медленно, усыпляюще покачивался в такт неспешным шагам
могучего елифантерия, на спине которого, собственно, и покоилось
всё это громадное сооружение. Впрочем, здесь, возле Кавказских гор,
при открытых сейчас обзорных ставнях с видом «по курсу» над
башенкой погонщиков, расположенной на голове прирученного монстра,
было заметно холоднее, чем привык юноша, а потому задремать он не
боятся.
Царевич клана Сефеви, Исмаил, сын Деспота Алияра, недавно
захватившего власть в клане правителей фиолетового огня у своего
родного брата Гильгамеша, уже вторую неделю находился в хандре и
едва подавлял тихое бешенство, которое нет-нет да и прорывалось
наружу. Причиной же его столь мерзостного настроения были банальные
зависть и ревность, а что хуже всего, он сам это понимал, а оттого
впадал в ещё большую ярость. Так что в последние дни спасала
мужчину от ещё большего позора лишь возможность в любой момент
времени посетить и спустить пар, как в большом «Главном» пыточном
комплексе ходячего замка, так и в своей «тайной» комнате, о
содержании которой не знал даже его отец-деспот.