— Библию принести? — угрожающе
спросил клиент.
— Несите, — сказал дьявол. Время
стояло — и он чувствовал себя вполне комфортно.
Хозяин не поленился — сходил в
комнату, принёс Библию, плюхнул на стол, едва не опрокинув
чашку.
— Книга Бытия, — любезно подсказал
ему гость. — В самом начале. Глава третья, стих второй.
Клиент бросил на него враждебный
взгляд, открыл, листнул.
— И сказала… жена… змею, — прочёл он
чуть ли не по складам: — Плоды с дерев… мы можем есть, только
плодов дерева, которое среди рая… сказал Бог, не ешьте их и не
прикасайтесь к ним… чтобы вам не умереть…
— Ну-ну! — подбодрил дьявол. —
Дальше.
— И сказал змей жене… нет, не умрёте…
но знает Бог, что в день, в который вы… вкусите их… откроются глаза
ваши, и вы будете… как боги, знающие добро и зло…
Дьявол кивал с ностальгической
улыбкой на устах.
— Так, — молвил он, очнувшись от
сладких воспоминаний. — А теперь та же глава, стих двадцать
второй.
— И сказал Господь Бог... — с
запинкой продолжил клиент, отыскав указанный текст, — …вот, Адам
стал как один из Нас, зная добро и зло… и теперь как бы не простёр
он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не
стал жить вечно…
— Почти слово в слово, — бодро
заметил гость. — Уж вы поосторожней давайте: если я соврал, то
получается, что и Он соврал…
— Но ведь умерли же в конце
концов!
— Кто?
— Адам с Евой!
— Ну-у... — укоризненно протянул
дьявол. — Я-то тут при чём? Конечно, если не подпускать к древу
жизни, рано или поздно помрёшь…
— Вот так вы нас и накалываете! — в
сердцах сказал клиент, захлопывая Библию и отправляя на стол,
чем-чем уже только не заваленный. Присутствовали тут и удлинявшийся
с прибавлением новых пунктов пергамент (пункты возникали сами
собой, стоило какой обговорить), и зубочистка (должно быть, взамен
стального пёрышка — где его нынче найдёшь?), и закатанная в пластик
стерильная железочка для прокалывания пальца. Ватный томпон,
пузырёк спирта, кофейник, чашка, «Фауст» Гёте в переводе
Пастернака…
— Ну-с? — благодушно произнёс
дьявол.
Если раньше время работало на
клиента, то теперь оно не работало вообще. Тянуть было нечего. Две
с половиной вороньи тени, размазанные по кухонной стене, являлись
прямым тому подтверждением.
Душепродавец засопел, нахмурился,
пододвинул поближе пергамент и принялся, бормоча, елозить пальцем
по всем пунктам.