Генерал N. славился цепкой памятью:
знал всех своих солдат в лицо и по имени, за что сильно был ими
любим. Теперь уж таких генералов, пожалуй, и нет. Проезжал он
однажды заставу, а там инвалид при шлагбауме. Присмотрелся генерал
и говорит:
— А ведь я тебя помню. Воевал ты,
братец, у меня в егерях, в третьей роте, и зовут тебя Федот
Куницын. Двенадцать лет назад отличился ты в деле под городом N-ск,
так?
— Так точно, Ваше
Высокопревосходительство!
— А почему ж ты без креста?
— Дык... нетути, Ваше
Высокопревосходительство. Не дали, обошли наградой… Да я не в
обиде!
Нахмурился генерал.
— Непорядок, — говорит. — Ужо приеду
в Санкт-Петербург — распоряжусь. Быть тебе, братец, с крестом.
А слов генерал на ветер никогда не
бросал. Недели через две привозят инвалиду крест и денежную
награду. Вот какая память-то была у генерала!
Нет, ну кое-что, конечно, за
двенадцать лет подзабылось. По правде сказать, звали инвалида вовсе
не Федотом Куницыным, а Харитоном Окуловым, и служил он не в
егерях, да и под N-ском не бывал ни разу.
Пришлось переписать Окулова в
Куницына.
Не станешь же начальству
перечить!
— А теперь попросим виновника
торжества!
Испытывая сильнейшую неловкость,
выхожу на сцену. Должно быть, вид у меня самый что ни на есть
нелепый, поскольку зал отзывается одобрительным гулом.
Стою и озираюсь с глупейшей
улыбкой.
Как же меня провели!
Потом замечаю, что на сцене я не
один: шагах в пяти возвышается девушка с букетом, и самодовольно
жмурится ведущий.
— Надеюсь, вы на нас не в обиде? —
дружески осведомляется он на весь зал.
В обиде ли я на них? А ведь пожалуй,
что и в обиде. Уж больно жесток был розыгрыш. Впрочем, столько во
мне сейчас намешано взаимоисключающих чувств, что поди пойми,
которое из них сильнее. Тут и досада на собственную доверчивость, и
злость на устроителей, и счастье при мысли о том, что весь
приключившийся со мной кошмар оказался не более чем шуткой.
— Вы действительно полагали, будто
страна, в которой вы живёте, взяла вдруг и рухнула?
Зал освещён не менее ярко, чем сцена.
Нахожу глазами актёра, исполнявшего роль Горбачёва. Он откидывается
на спинку кресла и приветливо машет мне ладошкой.
— Да… — сипло признаюсь я.
— И вас не удивило, с какой лёгкостью
это произошло?
— Удивило…
— И тем не менее вы ничего не
заподозрили?