— Это ведь кузнечник? — с надеждой
спрашиваю я.
Старый армянин поднимает голову и
долго на нас смотрит.
— Да. Кузнечник… — гортанно
отзывается он наконец.
Всё правильно. Как я мог забыть? У
каждого настоящего сапожника есть свой кузнечник.
Осторожно, чтобы не спугнуть
танцующее насекомое, мы сворачиваем в ещё более тесный переулок и
вскоре оказываемся на пустыре. Вдалеке светлеет река.
Я вижу, тебе уже не страшно. Почему я
столько лет думал, что ты умерла?
Мне хочется что-то для тебя сделать.
И вспоминаю наконец: я ведь умею летать! Пытаюсь оторваться от
земли, но от волнения никак не могу попасть в такт. Ты уже
удивлённо поглядываешь на странные мои приседания, когда с
превеликими усилиями мне удаётся взмыть на метр. Выше почему-то не
получается. И чтобы позабавить тебя, я делаю вид, будто плыву по
воздуху брассом...
А вы всё ещё ждёте, что сейчас
последует фраза: «И тут я проснулся»? Не дождётесь. Не буду я
просыпаться.
«Дорогая редакция, — пишут нам
рядовые Н. Денбель и О. Караулко. — Расскажите, пожалуйста, кто это
придумал шанцевый инструмент и откуда берёт начало его
происхождение».
Дорогие читатели, на ваш вопрос
отвечает доцент Э. Г. Себятников-Мокроступ:
«История прилагательного «шанцевый»
едва ли не одна из самых захватывающих историй вообще. В конце
четырнадцатого столетия на Руси бытовало предание, будто хан Мамай,
убегая с Куликова поля, закопал по дороге несколько крупных кладов.
Не одну голову вскружила эта красивая легенда. Многие удальцы
бросали дом, соху и отправлялись искать «ханец», то есть зарытый
ханом клад. Согласно закону палателизации в русском языке звук «х»
зачастую переходит в «ш», и вскоре слово приобрело звучание
«шанец». А поскольку каждый искал свой шанец с помощью лопаты, со
временем возникло устойчивое выражение «шанцевый инструмент».
Однако приключения слова на этом не
кончились. Постепенно расширяя территорию поисков, кладоискатели
добрались до Франции. В силу несовершенства артикуляции французы не
могли правильно произнести слово «шанец» и переделали его в «шанс».
А самих кладоискателей, этих бодрых, задорных, вечно что-нибудь
напевающих людей, они стали называть «шансонье».
Но к хану Мамаю это уже никакого
отношения не имеет.
Иль мне в лоб шлагбаум
влепит
Непроворный инвалид.
А. С. Пушкин