– Хэллоу, мисс! – сказал девушке в
окошке. – Тикетс ту Франкфурт фор тудей.
Я протянул ей аргентинские паспорта.
Он взяла, пролистнула и отложила.
– Онли фэст класс, – сообщила. – Вуд
ю лайк ит?
– Йес, сэнк ю, – кивнул я.
– Файф хандред твенти сикс долларс, –
сообщила кассирша.
Твою мать! Больше четверти валютного
запаса. За рубли дешевле. По курсу Госбанка пересчитали. А куда
деваться? Я отсчитал шесть бумажек с портретом Франклина. Она
взяла, распечатала билеты и вместе с билетами и сдачей вложила в
паспорта.
– Хэв э найс трип! – пожелала,
протянув их мне.
«Счастливо оставаться!» – едва не
ответил я, но вовремя сдержался. Забрал документы и отошел от
кассы.
Почему я решил лететь во Франкфурт, а
не Буэнос-Айрес? В Аргентине меня никто не ждет. Я не знаю
испанского языка. Если уж намылился скрыться за границей, то нужно
позаботится о куске хлеба. Клиника имени Гете – это шанс. Теперь
главное – показать немцам, что умею.
Вика встретила меня поцелуями –
волновалась. Успокоил, как мог, показал билеты. Мы сели за стол –
ожидая меня, Вика не притронулась к еде. Пили чай, заедали
бутербродами с колбасой. Что осталось, сунули в холодильник – с
собой брать нельзя. Может вызвать подозрения – мы ведь иностранцы.
Это у советских граждан, улетающих за границу, чемоданы забиты
едой. Перед тем, как выйти из квартиры, я внимательно осмотрел Вику
и себя в зеркале. Одеты по последней заграничной моде. Я в
дубленке, Вика – в шубке. Оба в меховых шапках иностранного
образца. Шили на заказ в ателье. На мне кепи из овчины, у жены –
шляпка-котелок из норки с коротким козырьком. Под дубленкой у меня
импортный пуловер и джинсы, на Вике – шерстяная юбка в клетку,
кофточка и сапожки. За иностранцев сойдем.
– В аэропорту по-русски не говорить,
– предупредил жену. – Станут обращаться, отвечай: «Но
компрендо».
– Но компрендо, – повторила она. –
Что это означает?
– «Я не понимаю» по-испански…
Заперев квартиру и бросив ключи в
почтовый ящик, мы вышли к улице, где поймали «бомбилу» на
«Жигулях». Услыхав про Шереметьево-2 и оценив наш вид, он заломил
500 рублей. Сторговались на трехсот. Деньги у меня были, но
согласиться сразу – вызвать подозрение. По пути мы молчали, будто
переживая расставание с такой суммой. «Бомбила» выгрузил нас возле
терминала и, получив свои деньги, укатил. Я взял чемоданы, и мы
вошли через приветливо распахнувшиеся автоматические двери в здание
аэропорта.