— Эю, я был неправ, — осторожно начал Харакаш, следя за тем, как целитель точным движением выкручивает штырек. — Просто… все новое пугает. Мы всегда думали что то, что ты делаешь — невозможно.
Лекарь бросил короткий задумчивый взгляд на островитянина.
— Ты легко говоришь о собственном страхе, для воина. Здесь так не принято.
— Не боятся или глупцы, или мертвецы.
— Занятно… Ладно. Что ты еще хочешь знать? — Эю закончил со штырьками и, прикладывая на место деревянные упоры, принялся бинтовать ногу.
— Почему ты здесь? Возишься со всем этим… лекарь ведь всегда уважаемый человек, — Эю только скептически хмыкнул на такой вопрос.
— Потому что я — гярун. Мы работаем по найму и принадлежим нашей школе до конца своих дней. Акрам хотел, чтобы именно я у него работал, потому я и тут.
— А почему…
— Потому что именно Акрам сделал моего отца рабом. Я вырос здесь. Здесь же я заработал себе свободу. Хозяину арены, очевидно, доставляет некоторое удовольствие считать, что я ему чем-то обязан и потому он не устает мне напоминать об этом таким способом, — в голосе целителя прорезалась злость пополам с раздражением, но он быстро совладал с собой.
Харакаш недоуменно притих, осматривая стоящего рядом с его постелью человека с головы до ног.
Эю выглядел как человек, проживший долгую жизнь. Островитянин не очень хорошо разбирался в том, как долго живут люди большой земли, но Акрам выглядел значительно моложе и от того слова целителя о том, что он вырос здесь, вызывали у Харакаша непонимание.
Гярун, заметив взгляды своего подопечного, вздохнул.
— Лечить сложно. А нужного запаса Умари, чаще всего, у раненого нет. Мне двадцать семь лет, островитянин. Мой вид — плата за то, что я трачу свою Умари на исцеление других людей.
Очевидно, выражение лица у Харакаша стало слишком говорящим. Лекарь тихонько засмеялся, снова возвращаясь к поврежденной ноге. Ловкие пальцы вернули на место деревяшки, и Эю принялся заматывать ногу обратно в бинт.
— Ты же немногим младше меня! — наконец воскликнул островитянин, отойдя от первого шока и хватая лекаря за локоть.
— Ну, видимо, да, — согласился Эю, снова покосившись на широкую ладонь и Харакаш, опомнившись, убрал руку.