- Все, дальше я сам, - отстранился от
девушки Тар.
Одноглаза они нашли за рабочим
столом. Нет, пират не работал с бумагами. Кэра сильно сомневалась,
что Одноглаз вообще умеет читать на имперском. Поставив на небрежно
сдвинутые бумаги початую бутылку, бывший пират покачивался на
стуле, насвистывая веселый мотив.
- Твое высочество, ты представляешь,
какая наглость! – рыгнув, пожаловался он Тару. - Какая-то сука
выжрала у тебя все вино. Я нашел только одну бутылку, да и то с
каким-то приторно сладким сиропом для дамочек. Совершенно не
вставляет!
- Это любимое вино моей матери.
- Вот я и говорю, дивная вещь, - тут
же нашелся Гарт.
Трепетное отношение принца к мятежной
императрице не располагало к шуткам. Это не любовь сына к матери –
одержимость. Гарт, как никто другой знал, что Тар может простить
пренебрежение к себе, но стоит задеть Первую императрицу... Всегда
спокойный, словно айсберг Холодного океана, он тут же впадает в
ярость. А впавший в ярость одаренный восьмой ступени…
- Убирайся, - отстраненно бросил Тар,
оценивая учиненный старым приятелем разгром. В поисках вожделенной
выпивки тот умудрился перемешать все его бумаги. А на накладной с
грузом «Императрицы» теперь стоит огромная винная клякса.
Гарт не заставил себя уговаривать.
Все что нужно он уже нашел. Тар – парень славный, но злить его не
стоит. Сейчас лучше просто заткнуться и делать что велят.
Встав из-за стола принца, он дернул
подбородком в сторону открытой бутылки.
- Забирай, - поморщился Тар, допивать
за пиратом он не собирался.
- Почему вы его терпите, мастер? –
спросила Кэра, когда фигура Гарта скрылась за дверью каюты.
- Однажды Одноглаз спас мне жизнь, -
пожал плечами Тар. – А я всегда плачу свои долги.
- Но он…
- Оставь Одноглаза в покое! – Сев на
свое законное место, принц устало закрыл глаза. – Узнай лучше, что
там с этим юнцом-впередсмотрящим? Если выжил, то вот. – Достав из
стола серебряный медальон, он придвинул его к девушке. – Вручи.
- Может мне лучше…
- Ступай! – резко бросил принц, зло
скривив сжатые губы.
Кэра прикусила губу, но нашла в себе
силы молча кивнуть и поспешила уйти.
- Болит, значит жив, - криво
усмехнулся Первый принц, проглотив вязкую кровавую слюну. – Как же
это мерзко - жить.
***
Воздух! Такой вкусный, сладкий
воздух! Почему он раньше не замечал, как он прекрасен. Выблевывая
из желудка и легких соленую морскую воду, Родерик дышал и не мог
надышаться.