Моя новая камера была чем-то средним, между темницей, в которой
меня держал Кай Фотен, когда пытался поработить как
мага-менталиста, и той комфортной комнатой для содержания знатных
пленников, куда нас с Орвистом поместили пять лет назад, когда мы
воскресли из мертвых и приперлись в Пите вместе с Санией. Это была
обычная тюремная камера: прибитый к стене лежак, дырка в полу под
отхожее место, маленькое окошко под потолком, из которого тянуло
свежим воздухом вперемешку с сыростью внутреннего дворика, который
использовался то ли для казней, то ли для прогулок. Возможно, и с
той, и с другой целью.
Вот и все убранство. Я было попытался выпросить себе хотя бы
стул и простенькие письменные принадлежности, но вместо этого
получил от тюремщика по шее короткой дубиной.
Собственно, с этого удара и начались мои мучения в этой камере.
Лишенный жреческих сил и магии, мое тело стало сдавать позиции еще
на пути к Альсефорду. За месяц, по ощущениям, я постарел лет на
пять. На это накладывалась вынужденная неподвижность в клетке, а
потом бесконечная тряска в седле. Я пытался разминаться и держать
себя в тонусе, но из-за недостатка нагрузок и не самого
разнообразного питания мои мышцы таяли, а физическая сила уходила с
каждым днем.
Хорошим питание в темницах Альсефорда назвать было нельзя. В
лучшем случае я получал половину необходимых калорий, а о витаминах
и прочих элементах речи и не шло — хорошо, что не кидаюсь на стены
от голода. С такой диетой у меня скоро начнут сыпаться зубы. А это
было очень и очень плохо.
Из-за холода и сырости — осень уже широко шагала по Таллерии — у
меня постоянно ломило шею, заболели уши, стало тянуть локоть правой
руки, к которому был намертво приварен подарок Пала. В какой-то
момент я понял, что живые ткани вокруг железной руки уплотнились и
наощупь стали теплее, чем остальное тело. Началось воспаление.
Более не поддерживаемый моими жреческими силами, божественный
протез превратился в простой кусок железа и сейчас начал
отторгаться организмом.
Я не знал, с какой скоростью распространяется воспаление, но
времени у меня было не очень много. Неделя, может, две. После этого
я пройду точку невозврата и начнется гангрена. Которая-то и в моем
родном мире до сих пор лечилась ампутацией. Только на этот раз
придется рубить под корень, по самое туловище.