Блин, да что ж ты такое несешь? Точно
какой-то сумасшедший. Остается надеяться, что не буйный.
С психами, насколько я знаю, лучше
вести себя осторожно, делая вид, что все в порядке. И пытаться
вывести их на разговор о чем-то конкретном, приземленном. Поэтому я
снова вернулся к теме бури, но перефразировал вопрос.
— Так что думаете — там, снаружи, уже
безопасно?
— Безопасно? — снова медленно
переспросил незнакомец — с некоторым удивлением, будто обкатывая
это слово на языке. — Нет, мой друг. Боюсь, тебе надолго придется
забыть, что значит безопасность. Хотя…
Он огляделся.
— Здесь, пожалуй, неплохое укрытие.
Если останешься и как следует укрепишь выходы — есть шанс
продержаться. День. Может, даже два.
— Торчать здесь я точно не
собираюсь.
— Почему? Разве ты не хочешь
выжить?
— Хочу, конечно. Но я не могу
прятаться здесь до бесконечности. Мне нужно отыскать дочку и бывшую
жену, убедиться, что с ними все в порядке.
— Снова боюсь огорчить тебя, но вряд
ли с ними все в порядке. Половина гелотов гибнут в первый же день
жатвы. А из оставшихся еще половина разделяют их участь чуть позже.
Увы, это своего рода дань слепому пожирателю. Таковы правила
игры.
— Ну, ты накаркай еще! — зло
огрызнулся я. Незнакомец окончательно перестал вызывать симпатию. —
Для начала я их найду, а там посмотрим. Могу я взять твою лампу?
Надо поискать кое-что, а в темноте не очень удобно.
Он пожал плечами и снова принялся
наигрывать на своей дудочке.
Я взял лампаду и перенес ее в
соседнюю комнату — туда, где до этого видел ряд узких вертикальных
шкафчиков, похожих на те, что обычно устанавливают в
раздевалках.
Да, так и есть. Раздевалка. Часть
шкафчиков занята под всякое барахло, но в трех из них я нашел
одежду — более-менее подходящие по размеру джинсы, футболку,
какую-то мешковатую толстовку. Даже кроссовки мужские нашлись.
Немного великоватые, но все равно это куда лучше, чем ничего. Да и
временно все это. Мне бы до своей палаты добраться, а там уж
переоденусь.
Я и сам не заметил, как попутно допил
вино, подаренное незнакомцем. Пустую бутылку поставил на пол около
стены. Опьянения почти не почувствовал — голова немного
закружилась, но быстро прошло. А вот чувство голода преследовало
все настойчивее.
Самому флейтисту тем временем,
похоже, надоело сидеть, и он начал прохаживаться по моргу, тяжело
грохая каблуками — так, что по всему залу эхо прокатывалось. В
кирзачах он, что ли? Или в берцах каких-нибудь тяжеленных, с
набойками…