— Достала. Ха-ха-ха~. — Такигучи смотрела на противницу. Левый
бок девчонки украшала рана, которую зажимала детская ладонь. —
Кажется. Твои силы. На исходе.
Внезапно изо рта Ханако выплеснулась кровь. Девушка закрыла рот
рукой, но алая жидкость проскользнула сквозь пальцы. Капли стекали
к подбородку, а с него низвергались на грудь, пачкая одежду жирными
кляксами.
Тем временем противница, сжимавшая бок, растворилась в воздухе.
Бежевое помпезное платье явилось глазам в двух десятках метров от
места, где растворилась иллюзия. Девчонка, целая и невредимая,
сжимала знакомый карабин, который принадлежал полицейскому. Сам коп
стеклянными глазами пялился в пустоту, валяясь манекеном у пары
деревьев.
Ханако лишь через секунду увидела свернутую шею сослуживца. В
глазах собралась ярость:
— Ты, с-сука...
— Хм? Ты жалеешь куклу? Очень странно для Обретшего. Разве тебе
есть дело до инструмента? — Личико Энни Сломовой выражало искреннее
удивление. Казалось, что ее сапфировые глаза пульсируют столькими
вопросами, что и звезд не хватит, дабы их сосчитать.
Фырканье Ханако скрыло болезненный стон:
— Инструмент? Он такой же инструмент... как я или ты. Разве
он... не был человеком? — Сержант выпрямилась, в спину как
вклинился шест. — Ты называешь куклами тех, кто живет так же, как
любой другой. Ханако удивлена... Кхм, как может в столь симпатичной
голове родиться такая извращенная мысль?
От Энни раздался пораженный вздох, она улыбнулась:
— Я удивлена побольше. Подумать только, в этой варварской
стране, где челядь может противиться воле Обретших, есть тот, кто
хочет дискутировать во время боя. — Белая перчатка ткнулась пальцем
в подбородок девочки, тогда как локти оперлись на воткнутый в землю
карабин. — Хочешь обсудить это?
Ханако казалось, если она не расцепит зубы, то они рассыпятся
крошкой. Самообладание едва вернулось к сержанту.
— Раз ты просишь. — Ханако стрельнула глазами в Энни, из-за чего
последняя дернулась в попытке увернуться. — То — нет.
Три секунды. Именно столько потребовалось, чтобы пистолет
покинул кобуру, лишился предохранителя и отпустил пулю в полет.
Внимание Ханако приковалось к противнице.
Девчонка взмахивала руками, но слишком долго, чтобы поднять
карабин и закрыться им. Бесполезные движения лишь продлевали
будущую агонию и наступающий ужас гибели. Предвкушение, тянулось к
Такигучи липкими щупами, жажда чужой смерти приторно-сладким
шепотом заполняло разум.