Точно не выделит: кто я
такой?
4
«А
что, господин? И ничего особенного!»
Старуха не солгала: баня действительно
располагалась близ Ятагарасубаси – Большого Вороньего моста.
Столбы в начале и конце моста были украшены изображениями
трехлапого ворона – небесного проводника, посланного к императору
Дзимму с целью даровать владыке победу. Случилось это давно и,
разумеется, не в наших краях, но всякий раз, шагая по мосту, я
чувствовал, что тоже имею какое-то отношение к возвышенной
старине.
Глупости, конечно.
Мост часто ремонтировали, еще чаще ремонт шел насмарку, требуя
нового. Чтобы ходить здесь с удобством, и впрямь надо было иметь
три ноги, как у Большого Ворона. Пальцы тоже не повредят –
держаться за перила.
Крыша бани, сделанная в китайском стиле, с высоким коньком и
гнутыми карнизами, виднелась издалека. Это была совместная баня,
для мужчин и женщин. Поговаривали, что к вечеру баня превращается в
«мыльную страну», заведение особого рода, где молодые банщицы перед
тем, как вступить с клиентом в плотскую связь, тщательно моют его
горячей водой и растирают мочалкой.
Совместные бани с завидным постоянством запрещались указами
сёгуна и распоряжениями правительства. Это случалось даже чаще, чем
ремонт моста Ятагарасубаси. В народе такие указы звали «запретами
на три дня». Имелось в виду, что первые три дня указ соблюдался со
всей возможной строгостью, а на четвертый день местный чиновник,
ведающий надзором за банями, получал «щегла в рукаве», то есть
взятку – и все начинало работать, как раньше.
Мы с отцом ходили в баню подешевле, раздельную. Чтобы пар
оставался в помещении, там не было окон, а входная дверь напоминала
собачий лаз. Войти в эту дверь мы могли лишь согнувшись в три
погибели, а войдя, справлялись с мытьем сами, без услуг
банщиков.
Дверь бани у Вороньего моста – вернее,
дверной проем, закрытый голубой занавеской – была выше моего роста.
Над ней, прибитая к шесту, торчащему из стены, висела табличка с
изображением лука и стрелы – иносказательно это значило «залезть в
горячую воду». Слева от двери пара бамбуковых жердей отгораживала
место наблюдателя. Отец рассказывал, когда-то тут сидел священник,
молясь за посетителей, а теперь здесь просто взимали плату за вход.
Сейчас место наблюдателя пустовало, но рядом стоял голый по пояс
уборщик: отлынивал от работы, мерзавец, глазел на
прохожих.