«Как же я ее пришлю, господин, если
она мертвая?»
В Фукугахаме я покинул Чистую Землю,
вступив на территорию иного закона, древнего и вечно голодного. И
вот сейчас я, кажется, вновь сделал шаг на территорию, чьи законы –
тайна, опасность, ужас.
* *
*
– От чего умерла банщица Юко? Болезнь?
Несчастный случай?
Хозяин наклонился ко мне, словно
доверяя некий секрет:
– Покончила с собой,
господин.
– По какой причине?
– Позор, господин. Не могла
вынести.
– Рассказывай, – велел я.
__________________________________
[1]Обаа-сан – бабушка;
обращение к пожилой женщине.
[2] Лисий цвет – еще одно из названий
хиганбаны.
1
Бабочка «мыльной страны»
У всех банщиц были особые
клиенты.
Кояма Имори, смотритель зонтика при
князе Сакамото, считался в Акаяме первым красавцем. Юноша в самой
поре, он представлял из себя предмет воздыханий всех женщин города,
да и кое-кого из мужчин, если по правде. Изящный, гибкий, с
правильными чертами лица, образчик манер и воплощение благородства
– говорили, что вечерами его кожа светится, а дыхание полнится
ароматом лилий в любое время дня.
Кто бы спорил!
Когда Кояма Имори в первый раз посетил
баню близ Большого Вороньего моста и отдался в ласковые руки Юко,
день выдался пасмурным, но для господина Имори взошло солнце. С
этого момента господин Имори зачастил в баню, как если бы трудился
землекопом и ежедневно возился в грязи. Первые шесть визитов он
щедро платил Юко за ее услуги, но потом явился грустный, долго
молчал – и признался, что не в состоянии более оплачивать нежность
и заботу молодой банщицы. Жалованье смотрителя зонтика скудное,
Имори и так уже продал черепаховый гребень и две заколки,
доставшиеся ему в наследство от покойной матушки, чтобы порадовать
Юко подарками в предыдущие разы.
В таком случае, ответила Юко, прошу
вас больше не приходить.
Господин Имори прочел
стихи:
– Ах, для меня любовь – не горная
тропинка
В местах, не познанных доселе
мной,
И все равно,
Какой полно тоской
Мое блуждающее сердце!
Стихи, надо заметить, принадлежали не
господину Имори, но вряд ли банщица была в состоянии определить их
авторство на слух.
«Разве наши чувства только сделка? –
добавил он. – Отчего бы нам не продолжить встречи вне банных стен?
Я не могу встречаться с тобой у себя дома, этого не позволят ни мой
престарелый родитель, ни старший брат, который заправляет всем в
нашей усадьбе. Но я слыхал, что твою семью унес черный мор, оставив
тебе в наследство вполне уютное гнездышко. Убоишься ли ты пересудов
соседей, если наша страсть пылает ярче огня?!»