— Лефортово не чужой дворец, а конфискованный в пользу казны, а
значит официальная резиденция государя-императора, — поджав губы,
сообщил мне Митька, который берег честь короны почище меня
самого.
— Уговорил, чертяка, — я хмыкнул. — Значит, Лефортово — мой дом.
Но хотелось бы еще и Кремль в приличном виде получить.
— Неплоха задачка, вот только дело ли практически на святыне
дать двум соперникам резвиться?
— В том-то и дело, Митька, что только так мы можем получить
что-то совершенно неповторимое и уникальное. Не дешевую копию
Версаля или готических замков Пруссии, а что-то свое, самобытное.
Вот что, заяви меня на эту ассамблею. Что-то давненько я Фридриха
не видел, пора бы поговорить о том, как ему здесь нравится. А то,
он может уже домой рвется, а я и не в курсе.
В этот момент в окно что-то стукнуло. Я аж отпрянул от
изумления, а когда пригляделся, то увидел сидящую на карнизе
голубку. Открыв окно, я очень осторожно протянул руку к белоснежной
красавице. Голубка была совсем ручная и молоденькая, сюда села,
скорее всего, потому что голубятню свою не нашла. К лапке был
привязан небольшой футляр.
— Вот как, интересно, — подцепив крышку футляра я вытащил плотно
свернутую в рулон тончайшую бумагу. — И кому ты несла письмо? — я
ссадил голубку на подоконник и развернул рулон. Письмо было
отправлено из Нижнего Новгорода и адресовалось мне. Петька
докладывал о своих успехах таким вот нехитрым способом. — М-да, — я
посмотрел на голубку, которая в это время вспорхнула с подоконника
и полетела куда-то в сторону Кремля, где, собственно и
располагалась голубятня. — Это конечно быстро, но очень ненадежно.
А если бы это было не мое окно, а, скажем, окно иноземного
посольства? А это что означает? А, Митька? Что это означает?
— Слишком мудрено говоришь, государь, Петр Алексеевич, — Митька
перебирал какие-то бумаги, вытаскивая то одну, ставя в ней отметку,
беря затем другую. Я даже не пытался выяснять, что такое он делает.
Мне лишняя информация не нужна, своей хватает, чтобы потихоньку с
ума начать сходить. — Не знамо мне, что имеешь в виду.
— Нужен шифр, вот о чем я говорю, — свернув письмо, написанное
на тончайшей рисовой бумаге, которую цинцы привезли в качестве
презентов, я сунул его в карман и прошел к столу. — Так, отпиши
графу Шереметьеву, что никаких по-настоящему важных дел с голубями
не передавать, пока не утвердим шифр, достаточно надежный, чтобы,
даже попади послание в чужие руки, сведения остались
неузнанными.