Дочитав бумаги до конца, я аккуратно их свернул и протянул
Митьке, чтобы тот их оформил и поместил в рабочий архив. После
этого сел за стол и еще пару минут наблюдал за бегающим
Черкасским.
— Алексей Михайлович, да присядь ты уже, не мечись, а то уже
голова от твоей беготни кружится начала. — Дождавшись, когда он
сядет в кресло напротив, я потер подбородок, и произнес. — Нужно
изначально создать Первое государственное почтовое управление. И уж
не обессудь, а на тебе оно пока повиснет, так как ты с ним мне
помог знатно, но тебе его и тащить покуда.
— Ну что же, видимо, это крест мой, — он вздохнул, но
расстроенным не выглядел. И правильно, канцлеров во всей истории до
хрена было и будет еще, а вот создатель Российской почты — это уже
историческая величина. И отдельная марка ему точно будет
обеспечена. Князь Черкасский очень богат. Но некоторым слухам — он
даже богаче меня. И теперь все, о чем он думает — это какую память
оставит после себя. Понимаю, называется такой порок тщеславием, но
я буду его тщательно поощрять, лелеять и беречь, потому что
Черкасский единственный из всего дворянства, кто точно не замарает
себя взяткой. Просто потому, что ему это не нужно. Так что почту он
организует в лучшем виде.
— Вот и славно, а теперь можешь бежать дальше, Алексей
Михайлович, да думать на бегу, что именно необходимо сделать, да и
смету составить честную, — он словно ждал от меня этого разрешения
удалиться. Вскочив и лишь кивнув на прощанье, князь выскочил из
кабинета. Работы ему предстоит много, так что пущай бежит.
Неслышной тенью в кабинет проскользнул Митька.
— Ушакова зови, — я откинулся на спинку кресла. — Скажи, что
Черкасскому удалось полностью выкупить поту из лап немцев. Пущай
сюда выдвигается и Гольбаха с собой захватит. Будем думать, как
«черные кабинеты» при почте лучше организовать. И, Митя, кофе мне
принеси, а то, что-то уже башка не соображает ничего.
— Загонишь ты себя, государь, Петр Алексеевич, — нахмурившись,
сообщил мне Митька. Я же только покачал головой.
— На том свете отоспимся. Ты пойми, не могу я пока остановиться,
чувство у меня, вот здесь, — я положил руку на грудь как раз
напротив того места, где билось сердце, — что времени у нас
осталось очень мало. Что-то должно произойти, и мы должны быть
готовы. Мы, именно мы, Митя, должны вершить историю, а не то... — я
замолчал, уставясь в одну точку.