Его руки сжались в кулаки, и голос эхом отдавался
в ушах. Он способен убить меня. Переломить как тростинку. Даже сейчас, будучи
изнеможенным. Один удар наотмашь, и...
В обычных рабов с детства вбивают покорность. Их
учат служить господам, отдавая всего себя. Но этот человек — не раб. Он другой.
Сильный. Волевой. Прирожденный воин.
Я соврала управляющему, сказав, что мне необходим
страж. Для чего он девчонке-поисковику?
Мы не справимся. Нам не сойтись характерами. Он
никогда не покорится какой-то девице. Если не прикончит физически, то
задавит эмоционально.
Мне бы рассказать, что я испытывала, как
переживала, как просыпалась еженощно в холодном поту. Но разве он услышит? Он
зол, рассержен и пышет гневом. Надвинулся на меня, навис грозным коршуном, а я
замерла как трусливая мышь.
— Мисс, у вас всё хорошо? — проходящий мимо
стражник недобро оглядел моего спутника. — Вам знаком этот раб?
Невольничий ошейник выделялся на коже толстой
полоской. Захочешь скрыть — не сумеешь. Очень уж широкий и
громоздкий.
— Он принадлежит мне, — хрипло ответила.
"Раб" смерил стражника таким взглядом,
что даже я ужаснулась. Непокорным. Оценивающим. Он словно примерялся, нужно ли
убивать его или незачем марать руки.
— Мне не нравится его поведение. Встать на
колени! — приказал стражник, сглотнув.
Разумеется, мужчина не подчинился. Даже не
сдвинулся с места, лишь небрежно скрестил руки на груди.
— Простите, госпожа, я вынужден применить силу.
На колени!
Тяжелая дубинка обрушилась промеж лопаток, силой
толкая на землю.
Что он творит?! Покалечит же!
Не раздумывая, я кинулась, пытаясь прикрыть его
сверху. Взмах руками, второй удар дубинки тронул меня по касательной, задев
плечо. Стражник испуганно выругался.
— С вами всё нормально?..
Помог мне подняться на ноги. А взгляд
заискивающий, в котором читается: вы пожалуетесь кому-нибудь?
— Да, — кости вроде целы, а испуг пройдет. —
Оставьте нас. Я обещаю сама объяснить своему рабу правила приличия.
Со мной даже не спорили. Стражник уходил очень
быстро, не оглядываясь.
Мужчина поднялся. Не сразу, но вновь встал прямо.
Причем было видно, что медлит он не из-за боли, а чего-то другого. Бессильной
ярости, что ли? Будто готов кинуться, чтобы дать отпор. Но сам
сомневается. Медлит.
Я подала ладонь, да только он её не принял.