Первым она создала запах, он был морозный, очень
нежный и почти неразличимый, с едва уловимой нотой соли. Кейн
выхватила его из воспоминания: ей тогда было восемь. Весна
наступила рано, розы распустились, а потом снова вернулись холода.
Кейн пришла на эту площадку, и розы облетали. Лепестки ложились на
землю медленно, торжественно и очень тихо. Она так плакала тогда,
думала, что цветы умирают. Хотя на самом деле этот сорт оказался
по-настоящему живучим.
Атрес нахмурился, обернулся на пустой сад, и Кейн
плеснула миражом на дорожки, на колючие, почти черные от влаги
кусты. Цветы распускались — нежные, почти светящиеся бутоны. На
самом деле эти розы никогда такими не были, они только казались
такими в детстве, когда все было больше и ярче.
— Достаточно, — сказал Атрес, и в тишине его голос
был четким и безусловным, как выстрел.
Кейн убрала мираж, и он растворился в воздухе,
превратившись в обычное воспоминание. Немедленно накатила слабость,
и огромного труда стоило не упасть.
— Видите? — спросила она, заставляя себя улыбаться. —
По-настоящему чудесно.
Атрес смотрел на нее мрачно и совсем не походил на
человека, которому понравилось:
— Я не думал, что вы настолько…
— Романтична? — подсказала ему Кейн, чувствуя, как
начинается озноб. Ей действительно не стоило использовать спирит в
таком состоянии.
— Глупы, — холодно поправил он, как будто ее глупость
оскорбляла его лично.
Это было забавно, и она действительно могла бы
засмеяться, если бы ее чуть меньше трясло от холода:
— Алан, я солгала инспектору и согласилась помочь
схематику. Я или полная дура, или безумна. Вы знали об этом с
самого начала.
Атрес снял китель, накинул ей на плечи, и сразу стало
теплее:
— Помолчите. Вы уже достаточно наговорили.
Китель казался тяжелым, плотная ткань еще хранила
тепло тела, пахла горьковатой туалетной водой и едва заметно
человеческой кожей. Это почему-то смущало, и вместе с тем
собственное смущение казалось Кейн почти смешным.
— Теперь замерзнете вы, — сказала она.
— Со мной все будет в порядке, — сухо отозвался он,
хотя его белая рубашка, наверное, совершенно не спасала ни от
холода, ни от сырости.
— Извините, Атрес. Глупо получилось, — последствия
использования спирита стирались быстро, понемногу отступал холод.
Впрочем, Мираж все-таки был родственным для Кейн архетипом, он
почти не требовал от нее усилий для использования.