— Я была плохой девочкой, мастресса Анна? Вы хотите
меня наказать?
— Я хочу выкинуть вас за борт, — честно признала она.
— Но это никому не пойдет на пользу. Даже если именно этого вы
добиваетесь.
— Может быть, — не стала спорить Эрика. — Мне
нравится, когда вы показываете зубы, мастресса Анна. Скучно быть
единственной стервой в комнате.
— Говоря начистоту, я совершенно не хочу составлять
вам компанию. Я просто не люблю, когда меня тыкают булавкой. Это
еще не делает меня стервой, — Кейн было неприятно обсуждать
подобное при свидетелях. Эрика могла сколько угодно злиться, имела
на это право. И Кейн действительно во многом была перед ней
виновата — в том, что не спасла ее отца, и в том, что пришла
просить о помощи, в том, что позволила ей испытание нулевым
архетипом, к которому Эрика не была готова. Кейн признавала за
собой вину, но Дейн не имел к этому никакого отношения. Он ничем не
заслужил ни этих игр, ни миражей, ни страха, когда стены
разлетелись на куски.
Кейн хотелось извиниться перед ним за это. Возможно,
она бы так и сделала, если бы динамик на стене не ожил, и из него
не раздался бы голос Атреса:
— Говорит капитан. Повторяю, говорит капитан. Старший
офицер, вы на связи?
— Да, капитан, — мгновенно отозвался Дейн. — Слушаю
вас.
— Приведите Кейн и Хаузер в рубку управления. Мы
покидаем торговый маршрут.
* * *
Кейн ни разу еще не доводилось присутствовать в рубке
управления небесного корабля, и она представляла ее несколько
иначе. Помещение оказалось больше, чем она ожидала. В центре
располагался стол, над которым спирит-образом застыла карта
воздушного пространства, сверху спускалась переговорная трубка.
Атрес сидел в кресле пилота и следил за приборами, назначение
большинства из которых было Кейн неизвестно.
— Здесь мило, — прокомментировала Эрика, с
любопытством оглядываясь по сторонам. Она убрала большую часть
миражей, и теперь только черные бабочки порхали вокруг ее головы
нимбом, растворяясь в клубах сизого дыма и собираясь из него
снова.
— Уберите, — не оборачиваясь на нее, сказал Атрес с
той безусловной уверенностью, которая была свойственна людям,
привыкшим, что их приказы выполняются безоговорочно.
— Или что? — с искренним интересом поинтересовалась
Эрика. — Вы станете меня бить?
— Я не бью женщин, — абсолютно невозмутимо отозвался
он. — Я оставлю вас без ужина.