А это все
тогда откуда? Носком ботинка он пнул несколько особо длинных
стружек. Похоже, еще чего-то мастерит. Вон, от усердия даже язык
вытащил.
- Э...
Алексей Михайлович, - парень, наконец, оторвался от своего занятия
и поднял глаза на учителя. - Я это... кормовую надстройку... другую
делаю. У вас неправильная. Должная быть прямоугольной формы, а вы
сделали закругленное. Смотрите...
Он уверенно
развернул модель корабля, стоявшую на столе, и... Трудовик замер,
оторопело разглядывая разворошенную корму корабля. Полностью
законченной надстройки, вздымавшейся над кораблем, фактически не
существовало. В разные стороны от бортов отходили многочисленные
тонкие досочки, аккуратно разъединенные друг от друга. Рядом лежала
готовая часть кормы с аккуратно вырезанными окнами капитанской
каюты и необычными деревянными статуэтками по ее бокам. Не веря
своим глазами, учитель взял со стола этот кусок конструкции и
впился взглядом в ближайшую статуэтку, изображавшую длинноволосую
девушку в свободном, спадающем до пят, длинном платье. Небольшая
фигурка, сантиметров восемь — девять, имела пугающее сходство с
живым человеком.
- Я еще
поработаю над статуэтками, Алексей Михайлович. Хочу волосы лучше
проработать. Видите, вот здесь немного не аккуратно, - паренек
кончиком резца в руке указал на затылок фигурки. - А кормовую
надстройку вы и правда загубили. У манильских галеонов такой не
могло быть. Вы, наверное, спутали. Смотрите.
Вытащим
смартфон, Тимур невесомо забегал пальцами по экрану. Через минуту
он уже протягивал гаджет, на котором красовалась увеличенная часть
реконструированного испанского галеона манильского типа. Корма у
него, действительно, имела рубленные грани. Никакого скругления
здесь не было.
- Думаю, вы
ошиблись. Заоваленная надстройка была у галеонов более раннего
типа..., - увлеченно рассказывал Тимур, туча пальцем в
экран.
Однако
трудовик его уже не слушал. В его голове крутились другие мысли, в
которых галеону совсем не находилось места.
Ей Богу,
странный пацан, думал учитель. На таком уровне разбирается в
устройстве испанских кораблей. Он, конечно, слышал про
необыкновенную погруженность и усидчивость аутистов, а также их
особые способности к поглощению информации. В учительской про
Тимура и раньше рассказывали довольно странные истории, которым,
если честно, он не придавал особого значения и считал своего рода
учительскими байками. Математичка, моложавая дама весьма аппетитных
форм, вон рассказывала, что этот ученик в уме с легкостью
перемножает трех- и четырехзначные цифры. Пару раз даже квадратное
уравнение у доски решил, ни разу не коснувшись мелом доски. Не
отставала от нее и учительница истории, превозносившая способности
парня едва ли не до небес. Тимур знает на зубок и это, и то, и
третье, и десятое. Только молчалив очень и всех сторонится.
Информатик, вообще, дифирамбы пел особому складу ума ученика с его
холодной логикой, скрупулезной внимательностью к деталям и
невероятной, просто нечеловеческой, способности к абстрактному
мышлению. Все эти разговоры, что сейчас вспоминал трудовик,
представали перед ним совсем в другом свете.