Вслед проходящей женщине смотрели: она была красива, но красотой
странной, суровой, осенней, последней. Пройдет еще пару лет, может
даже пять – и от нее останется немного. Все яснее станут морщины,
кожа утратит былую гладкость… В глазах, где сейчас пляшут искры,
будет только усталость.
Но многие думали: а сколько там той жизни осталось? К тому же
все познается в сравнении. Если до другой ближайшей женщины
семьдесят верст, так и эта весьма прелестна.
И мужчины сбривали многодневную щетину, гладили рубашки и штаны.
Сабуров приносил ей охапки цветов, звал на дирижабль выпить
хорошего вина. Докторесса благодарила, но отвечала, что от высоты у
нее опасно кружится голова. Ну а к себе в гости благоразумно не
звала.
На нее засматривался даже батюшка Арсений, даже оба подпоручика,
не имеющие из-за своего ангельского чина ровно никакого шанса.
Только женщина выбрала того, кто изначально не обращал на нее
никакого внимания. А именно на штабс-капитана Аркадия Петровича
Грабе. Она пускалась на обычные женские хитрости: строила глазки,
касалась, будто невзначай, брала за руку…
И Грабе поддался.
- Я думал, сердце выгорело... И тут от него такая подлость, -
признавался Грабе Данилину. - В нее так легко влюбиться…
- Отчего подлость? Любовь – великое чувство… Ну, так чего вы
медлите? Влюбляйтесь…
- Я слишком стар для еще одной неразделенной любви.
- Откуда вызнаете, что неразделенной?
- Я такой человек… У меня другой не бывает. А еще я приношу
несчастия.
- Полно вам!
- Ну да… Иногда случается, что два человека приносят друг другу
неудачи вне зависимости от того, как они к друг другу относятся и
от их душевных качеств.
- Все же не пойму, о чем вы?
- Пощадите даму. Ежели мы начнем с ней сближаться – у нее
начнутся неприятности.
Как в воду глядел…
-
Несмотря на предостережения, Грабе с Докторессой вечерами начали
гулять по песчаному берегу реки, затем уходили в овражек, где
штабс-капитан учил даму бить из револьвера по жестянкам.
Дамочка мило пугалась выстрелов, и Грабе, дабы успокоить
женщину, забирал ее в свои объятия. Затем они гуляли по лагерю,
словно по какому-то променаду. Казаки и арестанты приветствовали их
снятием головных уборов.
Разговаривали.
- Вы один… одна доктор в Иване Ивановиче? – спрашивал
штабс-капитан.
- Ну что вы… Не с моим счастьем. Есть еще один доктор. И для нас
двоих в городе слишком мало больных…