Вряд ли собаки не понимали, что от Данилина – опасности никакой.
Он ведь не бросался на ворота, не лез через забор. Даже пистолетом
не грозил. Но псов это не смущало – уж таков был их собачий
порядок: облаять прохожего, напомнить хозяевам, пусть и спящим, о
своем наличии.
Городок спал, хозяева давно уж потушили лампы, свечи и лучины.
Лишь где-то за окнами, за ставнями тускло горели перед образами
лампадки.
Андрей шел, желая выбраться хоть куда-то – хоть на околицу
города, к тракту, к дому градоначальника. Но нет же, путаница улиц
казался бесконечным. Было удивительно, как такой большой лабиринт
поместился в таком маленьком городе. И вот, наконец, когда Андрей
был близок к тому, чтоб разбудить кого-то да спросить дорогу, он
увидел странное, голое дерево, мимо которого проходил в самом
начале скитаний. Только тогда оно было справа, а теперь слева…
Пройдя еще немного, Андрей увидел покосивший забор, за которым
стоял дом докторессы. Было слышно, как работает газолиновый
генератор, горел свет яркий электрический свет.
Андрей вошел во двор, дверь в дом была открыта. Немного подумав,
Данилин решил не стучаться. Прошел через сени в коридор. Под его
ногами не скрипнула ни одна половица. Легкий сквозняк качал
занавеску, что закрывала проход в зал. Сердце билось, словно
пойманная в ладони птица. Андрею казалось, что сейчас он не просто
убирает занавеску, а сейчас обнажит какую-то тайну.
Да что там какую-то! Данилин явно представлял какую: он вспомнил
вкус губ Марии Христофоровны. Сейчас будет неловкость, шепот,
поцелуи… И что-то еще.
За занавеской действительно была тайна. Но совсем, совсем
другая.
Докторесса была в зале. Но совсем не обнажалась, как представлял
себе подпоручик, а сидела за… Андрей сначала не понял, что это
такое. Потом догадался по букету, лежащем на полу. Час назад Андрей
положил его на пианино… Сейчас же инструмент был частично разобран.
За снятой передней панелью были совсем не струны. Горели лампы, в
мешанине проводов висели катушки, резисторы. На закрытой клавиатуре
стоял телеграфный ключ. Было видно, что Мария Христофоровна только
изготовилась к передаче: в одной руке у нее дымилась чашка с чаем.
В другой она держала только что зашифрованное послание. И вот
шифровка легла на пюпитр, рука – на телеграфный ключ. Раздался
треск первых разрядов…