И тут Мария Христофоровна Тарабрина, урожденная Шлатгауэр, за
своей спиной услышала совсем другой звук: сухой щелчок взведенного
курка.
Мария обернулась – в лоб ее смотрел ствол «Нагана».
- Андрей! Вам не говорили, что входить к даме без стука
невежливо?.. – спросила Тарабрина.
- Это что?.. Передатчик?
- Да. Германский. Модель «Сименс и Гальски». А я – немецкая
шпионка.
Тарабрина-Шлатгауэр знала: главное ошарашить… И действительно, в
глазах Андрея померкло, словно на всей планете наступила полночь.
Он пошатнулся…
И тут же последовал удар. Горячий чай был выплеснут Андрею в
лицо. Он как-то успел закрыть лицо от кипятка рукой, но тут же за
жидкостью последовала чашка и блюдце.
Андрей сделал шаг назад, зацепился каблуком о порожек и рухнул
назад в коридор. Револьвер выпал из руки куда-то в темноту под
лавку. Тут же на подпоручика налетела женщина. Она хотела закончить
бой одним ударом – в ее руке блестел ланцет, он был нацелен в горло
Данилину.
Рядом стояла табуретка – Андрей схватил ее, прикрылся словно
щитом. Ланцет глубоко вошел в древесину, пытаясь выдернуть Мария
Федоровна только обломала свой инструмент. Тогда второй рукой она
нанесла удар по лицу противника – метила в глаза.
Ударила по-женски, раскрытой ладонью.
Ногти впились в лицо. Андрей почувствовал боль, ответно смазал
левым хуком, смел докторессу куда-то вправо.
Словно на уроке гимнастики Андрей кувыркнулся вперед, в комнату,
вскочил на ноги, в низкую стойку. Тарабрина-Шлатгауэр тоже
поднялась на ноги. В ней осталось мало от той женщины, с которой
Данилин целовался несколько часов назад. Меж этими женщинами разрыв
был столь же значителен, как между домашней мягкой кошечкой и
рысью…
Мелькнуло в голове: в училище Данилин боксировал лучше всех на
курсе, иногда отправлял в нокаут даже старших. Но Шлатгауэр не
только не была нокаутирована – она только махнула головой. Смахнула
удар с лица, как некоторые пытаются смахнуть усталость. Потом,
конечно, на месте удара останется синяк. Если это «потом»,
разумеется, наступит.
Они закружили по комнате. Андрей не тешил себя мыслью, что перед
ним женщина, слабый пол. Напротив, в голове проносилось, что
женщины живучи словно кошки, и их поведение лежит вне плоскости
мужской логики.
Будто на тренировке обменялись ударами, оценивая защиту и умения
друг друга. Дрались без слов, берегли дыхание.