И тот читал дальше, порой возвращаясь к предыдущим страницам.
Наконец осторожно отложил папку в сторону. Задумался, глядя в
окно…
Затем проговорил:
- Нет, такого определенно не может быть… Признайтесь, это
подделка, розыгрыш! Вы нарочно их изготовили, чтоб я оставил вам
прежние финансы.
- Ваше подозрение обидно, – отметил Инокентьев.
- Нет… Все же это странно, крайне странно… Я незамедлительно
пошлю туда своего человека… Он…
- Боюсь, у нас мало времени. Может статься, его уже нет.
Неизвестно пока, на сколько сотен лет от нас отстоят инопланетяне.
Мы не знаем, успели ли они подать сигнал бедствия, может, сюда
спешит другой корабль, который заберет разбившийся. Что они сделают
после? Я бы на их месте уничтожил посвященных, если они хотят, чтоб
их миссия осталась неизвестна. Непонятно также: может быть,
внеземные пришельцы уже состоят в тайных дипломатических сношениях
с правительствами, скажем, Японии или Северо-Американских
Соединенных Штатов.
- Что вы предлагаете?.. – спросил Столыпин.
- Я полагаю, действовать требуется срочно, и в обстановке
глубочайшей секретности… Если мы известим об этом всех в мире –
начнется гонка за право обладать внеземными знаниями. Завяжется
битва разведок и, боюсь, не только их. Если секреты упавшего
корабля раскроют не русские ученые, то они могут быть применены
против нас. И потомки этого нам ни в коем разе не простят. Если,
конечно, у потомков будет шанс появиться. Огласка опасна так же из
следующих соображений: возможно пришельцы наблюдают за нами, читают
наши газеты. Если это так – сейчас они будут искать пропавших
товарищей. Они легко могут оставить нас с носом, поскольку они
отстоят от нас более чем мы от зулусов…
- Зулусы, к слову, колотили англичан…
- Прошу заметить - в одном сражении и ценой неимоверных
человеческих жертв!
- Нет, нет… Совершенно уму непостижимо.
Папку премьер-министр положил на стол. Чуть подумав, закрыл
ее.
- Позвольте, я заберу бумаги, - проговорил Инокентьев. – Так
надежнее будет. А то листик какой выпадет – горя не оберемся.
Наступило молчание.
Тихие волны били в борт яхты. Их отражение плясало на потолке
каюты. Корабль едва заметно качался. На столе, в такт с ним
качалась и чернильница, закрепленная в кардановом подвесе. В ней
ходили едва заметные чернильные волны.
- Признаться, я думал, что меня трудно удивить. Практически
невозможно, - проговорил Столыпин. – Но вам это удалось. Возможно,
мне стоило бы прервать отпуск, отправиться туда самому…