…Вечером Грабе пригласили в театр.
Аркадий Петрович пошел туда скорей от тотального безделья. Он
выспался в поезде, затем здесь, в тиши таежного городка.
Требовалось теперь хоть как-то убить время.
Пьесу играли совсем рядом, в зале, что примыкал к зданию
городской думы - в помещении неотапливаемом, хорошо проветриваемом
сотней сквозняков. Иными словами – в сарае с расставленными
стульями.
Вход был свободным, хотя на входе имелся цилиндр вида совершенно
факирского, куда надлежало складывать пожертвования: кто сколько
сможет.
Аркадий положил туда «синенькую» - пять рублей. Не сколько из
любви к искусству, сколько из того же безделия. В перспективе
деньги девать было некуда.
Место свое он занял у окна, ожидая, что придется скучать,
зевать, и ловить ворон… Думал увидеть любительскую постановку
Чехова или Островского, или бездарнейшую местного сочинения.
Но штабс-капитан Гарбе ошибся. Пьеса, по крайней мере, была
остроумна. Местами остроумна.
Играли действительно бедно, почти без декораций и костюмов. На
сцене лишь один человек был одет в костюм современный, остальные
носили вневременные хламиды, скроенный, по-видимому, из штор… Этим
единственным оказался актер, играющий ныне здравствующего где-то
далеко Герберта Уэллса.
Аркадий насторожился, ожидая дурной намек. Но нет, вместо
предполагаемой «Войны миров» ставили нечто скорей похожее на
«Машину времени».
Уэллс якобы попал во время добрейшей королевы Анны, общался с
Ньютоном.
- Я путешественник во времени… - говорил Уэллс.
- Мда?.. И давно это с вами?.. - отвечал сэр Исаак. - Ах,
ну да, да... Именно! Смею вам сообщить, что я как-то путешествовал
во времени. В тот день из Ост-Индии мне прислали особый чай,
который надо не заваривать, а курить. Но я спутал и заварил его. Ко
всем бедам, по рассеянности вместо яйца я сварил свой хронометр.
Все часы в доме обиделись, ушли в сторону, началось новое время...
И как вы находите нашу эпоху?
Грабе уже и забыл, что пришел в этот самодеятельный театр, чтоб
смотреть в окно, и, похохатывая, следил за диалогом.
Меж тем, за ним тоже следили: это делала доктор Тарабрина.
В ее голове проносились мысли: офицер тут, нестарый совсем,
красивый… Это неспроста, это что-то значит. Он совсем не походил на
унтер-офицеров и казаков, что охраняли здешний острог. От
штабс-капитана за пять саженей несло инностью.